Леший - Николай Старинщиков Страница 29

Я сидел в комнате, согнувшись над контейнером, и перебирал его «внутренности». Здесь было достаточно принадлежностей, значительно облегчающих существование в отрыве от родного Учреждения. Прежде всего – это было просто замечательно – в кармашке лежал сотовый телефон с запиской: «Аппарат имеет роуминг по всей стране, однако пользуйся им, товарищ, осмотрительно и экономно». Непонятно, для чего об этом надо было напоминать. Как видно, ради одной экономии. В соседнем кармашке я обнаружил пачку денег в иностранной валюте: американские банкноты достоинством по сто баксов. Пересчитав деньги, я воспрял духом. Денег должно хватить для проведения операции продолжительностью примерно в один месяц и при условии усредненных затрат. Это успокаивало хотя бы потому, что не придется грабить покорных граждан или буржуйские магазинчики, доказывая потом в справках, что реквизиция производилась исключительно в целях крайней необходимости – для защиты интересов демократического государства. Неужели, пока я здесь прохлаждался, в Учреждении изменилась финансовая политика?

Кроме денег, сотового аппарата, было еще множество всякого добра, рассованного по карманам. Здесь был даже ключ для открывания накладных замков с помощью сжатого воздуха, миниатюрная газорезка – на несколько минут работы, набор разнокалиберных отмычек, а также аппарат непонятного назначения. Даже я, стреляный воробей, не мог определить его назначение, пока не прочитал на обратной стороне изделия, что устройство является не чем иным, как подслушивающим аппаратом двойного назначения. Им можно пользоваться, направив приемную мачту в сторону стекол какого-нибудь офиса либо прицепившись двумя миниатюрными клеммами к проводам в телефонном шкафу или разъему на лестничной площадке. У меня был раньше такой же, но этот оказался новее. Вместо диска набора здесь клавиши с подсветкой. Штуковиной удобно пользоваться ночью. В самом низу контейнера оказалась миниатюрная видеокамера, а также прибор ночного видения.

Судя по экипировке, напарник не был прост. Пусть земля ему будет пухом. Опытный агент ехал работать всерьез. Возможно, он располагал какой-то дополнительной информацией о регионе, которую хранил в памяти. Не его вина, что не донес он ее по назначению. Здесь находилась лишь информация о внутреннем устройстве области и лицах, участвующих в государственном и муниципальном управлении. Развединформация отсутствовала. Чемодан без полных данных казался пустым, но ведь должны же быть дополнительные сведения о людях. Мы просто обязаны знать, кто в действительности управляет областью, кто стоит за сценой и дергает оттуда невидимые веревки. Не могло Учреждение обойти стороной этот край. В противном случае здесь оставалось теперь темное пятно, дупель пусто. Двойная пустота, через которую не прорваться, не пробиться, потому что она имеет двойную защиту. Ее защищают на месте, ее охраняют и в Центре.

От бесконечных размышлений я даже устал и потерял бдительность. За оградой промелькнула по улице чья-то фигура.

– Почтальонка пришла, – сказала на кухне мать. – Газету принесла…

«Газета – это хорошо, – механически думал я. – Всё хоть какая-то информация», – и вышел к почтовому ящику. В нем действительно лежала, свернутая вдвое, тонкая газета. Я тут же развернул ее и начал просматривать: на первой полосе в правом верхнем углу помещалось в строгой траурной рамке лицо человека в мундире генерал-майора: «… прошел службу от рядового… до начальника УВД…»

«Вот и еще одного постигла неудача, – подумалось отрешенно. – Надо съездить завтра… Проводить…»

Утром я сел в полупустой автобус и отправился в город. Весь вчерашний день я провел в форменном облачении, и одежда уже почти «привыкла» к телу. Глаза уверенно смотрели из-под широкого козырька просторной, с поднятым верхом фуражки. Новые звездочки сверкали на погонах и притягивали к себе глаза малочисленных пассажиров, среди которых особенно выделялись пятеро – в милицейской форме. Среди них были и мои старые знакомые – оперативник с дежурным сержантом. Кажется, они не собирались признавать во мне беглеца. Мы разговорились. Группа ехала в город на похороны начальника УВД, оставив на хозяйстве одного дежурного старшину. Если что – обойдется. Я выглядел для них «старшим братом», прибывшим для решения оперативного вопроса на месте. Такое бывает довольно часто, когда нужно выехать в другой регион, чтобы лично убедиться в чем-либо. При необходимости они помогут, дай лишь возвратиться в поселок. Ведь они местные, все тут знают. Найдется и транспорт. В наличии имеется несколько единиц. Мотоцикл, моторная лодка и даже микроавтобус стоит в сарае. Я их не тянул за язык – сами рассказывали.

От автовокзала, словно до этого работали в одном коллективе, мы отправились гурьбой в УВД. У гроба с покойным генералом стоял караул, рядом на стульях в черных одеяниях сидели две женщины – пожилая и молодая. Люди приходили, стояли у ног и выходили наружу.

В первом часу дня гроб с телом подняли и вынесли во внутренний дворик. Постояли немного, вновь подняли и понесли со двора. Грянул оркестр. Какой-то подполковник почему-то метался вдоль колонны, словно бы налаживая порядок движения, хотя исправлять было нечего.

– Кто это? – спросил я у оперативника.

– Тюменцев, – вяло ответил тот. – Говорят, со временем будет начальником управления… Теперь точно им станет… Фаворит…

На кладбище говорили скромные речи, ни словом не упоминая об обстоятельствах кончины покойного. Ушел из жизни человек. Его словно муха заразная укусила, и тот скоропостижно угас. Снова играл оркестр, гремя большим барабаном и вздыхая трубами. Потом гроб закрыли, опустили в яму, принялись закапывать. Вскоре образовался холмик. На его вершине поставили обелиск из черного гранита с барельефным изображением человека. Изображение совершенно не походило на живого Сухова.

Вдова еще только поправляла венки на могиле мужа, а в просторный автобус-иномарку уже набились старшие офицеры. Автобус отбывал в частное кафе, арендованное для проведения панихиды.

– Садитесь, товарищ полковник, – проговорил хмурый опер. – Сейчас тронется.