Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл Страница 29

– Ты прочитал статью? Это не утка.

– Да, прочитал. Джейн, Энни стало хуже. Намного хуже…

– И?! – ахаю я. Господи, только не это! Ну, зачем ты забираешь у хороших людей их любимых? Ну, почему?!

– Боюсь, мне придется лететь туда.

Он старается не смотреть мне в глаза. Кажется, я понимаю, в чем дело: если уедет Эдвард, дело передадут другой группе, а то и вовсе вернут в МИ5. Туда меня никто не допустит.

Но сейчас меня интересует не дело о налете, а судьба Энн Ричардсон и страдания ее мужа.

– Эдвард, тебе удастся улететь к Энни? Не спрашивал министра? Она должна понять твою проблему.

– Об этом и хочу поговорить. Да, министр все понимает, потому налетом и убийством заложников будет заниматься Уоделл. Хочешь кофе?

– Пила…

А вот это для меня плохо, очень плохо. Именно Уоделл ни за что не возьмет меня в свою группу, а если министр прикажет, то постарается держать на побегушках. Как ни крути, а пока я в группе неофициально. Это Эдвард закрывал бы на формальности глаза, он все делал, чтобы я вернулась в строй. Энтони Уоделл поступит наоборот, ему ни к чему проблемы, которые могут из-за меня возникнуть.

– Ты хочешь сказать, что мне предстоит продолжение отдыха?

– Нет, Джейн, немного не так. Понимаешь…

Я смотрю, как он наливает кофе в большой бокал, садится с ним к столу, берет в рот пустую трубку… Эдвард больше ничем не может мне помочь. Конечно, для него жизнь Энни важнее моего возвращения в строй. К тому же я все равно вернусь, не сегодня, так через месяц, через год, через вечность… может быть…

Ричардсон старательно прячет от меня глаза и говорит чужим, безликим голосом.

Я почти готова сказать ему, что все понимаю и его ни в чем не виню. Мне очень нужна эта работа, хотя ничего интересного или сложного в ней нет, просто до смерти нужна, однако жизнь Энни куда важней. Но слышу:

– Уоделл и его парни будут расследовать налет и убийство индийца и телеведущей. Но есть еще кража алмаза и второе убийство, которое обнаружила ты. Это наших не касается, вернее, касается только в части налета на Букингемский дворец.

Я не понимаю, что он имеет в виду, о чем откровенно сообщаю Эдварду. Тот снова вздыхает:

– Джейн, ты верно сказала, что все нити ведут в Индию. И эти преступления как-то связаны с Тадж-Махалом. Те, кто убил Хамида Сатри, наверняка причастны и к убийству Рахула Санджита.

– Есть предложение включить меня в команду, которая будет работать в Индии?

– Не будет никакой команды. Чем меньше шума, тем лучше. Это работа для одного человека.

– Ты хочешь, чтобы я отправилась в Индию одна и там расследовала убийство?

– Как я могу?! – даже пугается Ричардсон. – Ты не представляешь, каково там. Жара, влажность, всякая зараза.

– Эдвард, ты забыл, что трудности – единственная моя слабость. Без них жизнь неинтересна.

– Нет. Я сам попытаюсь выкроить время, чтобы, пока Энни борется за жизнь, поискать что-то в Тадж-Махале.

– И как ты это представляешь? «Энни, полежи под капельницей, а я пока сбегаю на допрос»?

– Там никто никого не позволит допрашивать, Джейн. У нас нет прав, пока мы официально не обратились в Интерпол и не доказали связь этих преступлений.

– Так в чем дело?

– Тебе, конечно, лучше еще немного подлечиться… ну, пока я не вернусь… А там мы придумаем, как напомнить министру о твоей персоне. Это лучше, чем работать с Уоделлом, который быстро докажет, что тебя не стоит нагружать. Нет, будешь здесь разыскивать нужную мне информацию в Интернете, у тебя это хорошо получается. Будешь мне помогать…

Он говорит и говорит, а я ужасаюсь. Да что с Эдвардом такое?! Неужели болезнь жены и впрямь превратила его в хлюпика? Остаться или не отдать дело Уоделлу Ричардсон не может, но зачем же так со мной?

– Стоп! – Я останавливаю его не только словами, но и жестом. – Эдвард, что бы ты предложил мне, например, два года назад?

– Отправиться в Индию.

– И?

– Там жарко и душно. И работать тяжело, мы не можем даже напрямую сотрудничать с полицией, – снова заводит свое Ричардсон.

– Значит, я лечу в Индию. И чем скорей, тем лучше.

– Нет, это опасно.

– Хватит меня жалеть! Ты же обещал помочь вернуться к жизни? Так не топи, а протяни руку. К тому же ты будешь рядом… Почти рядом. Ты со мной рядом, а я с тобой и Энни. Все будет хорошо, Эдвард, правда. Я не ледяная принцесса и не растаю за пару недель на индийском солнце.

После столь горячего монолога Эдвард сдается:

– Я не знаю… На это нужно получить согласие министра. К тому же если ты отправишься под прикрытием, то никаких «ты со мной, а я с тобой».

– Хорошо, – с излишним воодушевлением соглашаюсь я. – Я все распутаю самостоятельно, найду этот чертов алмаз, а потом мы вернемся домой втроем – Энни, ты и я. Звони министру, каждый день на счету.

– Ну… Джейн, такие вопросы не обсуждают по телефону.

– Когда ты сможешь поговорить? Правда, не тяни, Эдвард, время уходит, пока придумаем легенду, организуем все…

– Вообще-то я в девять должен быть у министра. Это из-за передачи дела. Попробую поговорить.

– Хорошо, а я пока еще раз побеседую с Уитни, пусть расскажет все, что ему известно о Хамиде Сатри. И схожу к своему врачу.

Во взгляде Ричардсона немедленно появляется беспокойство. Боится, что Викрам Ратхор, который вытаскивал меня после операции, не разрешит лететь в Индию? Конечно, не разрешит, но я не намерена выкладывать ему все, как на исповеди.

– Не бойся, я врачу ничего рассказывать не буду, просто мне пора в очередной раз посетить его.

– Ляжешь в госпиталь?

– Нет, я два дня назад проходила обследование, сегодня должны быть готовы результаты. Это очень кстати.

Провожая меня, уже у двери Эдвард добавляет:

– Может, лучше не трогать этого Уитни?

– Эдвард, он темнит. Знает куда больше, чем говорит.

– Но ты не имеешь права его спрашивать.

Вот чего боится Ричардсон. Я смеюсь:

– Но он-то об этом не знает. Не бойся, я не буду пытать его раскаленным железом и даже сверлить взглядом не буду.

Эдвард выдавливает из себя вымученную улыбку (вот скрутило мужика!):

– Знаю я тебя, умеешь выпотрошить так, что и лошади от памятника королю Георгу захочется в чем-нибудь признаться.

– Я памятники не допрашиваю. Обещаю, что заикаться после моего визита Томас Уитни не будет.

Ричардсону не до словесных пикировок, я это прекрасно понимаю и спешу удалиться. Только бы он поговорил с Элизабет Форсайт, Эдвард в последние дни стал слишком осторожным и сентиментальным.