Маска Димитриоса - Эрик Эмблер Страница 29

— Простите, пожалуйста, месье, я не слышал, как приехала машина.

Его французский, хотя и с любопытным акцентом, был очень беглым. Латимеру, впрочем, показалось, что этот рот привычнее изъяснялся бы на английском.

— С вашей стороны, месье Гродек, очень любезно принять меня. Не знаю, что написал вам в письме мистер Питерс, потому что…

— Потому что, — охотно подхватил хозяин, — вы благоразумный человек и не утруждали себя изучением польского. Я вас понимаю — ужасный язык. С Антоном и Симоной вы уже познакомились. — Он показал на кошек. — Они возмущены тем, что я не говорю по-сиамски. Вам нравятся кошки? У Антона и Симоны критический склад ума, и они не похожи на обычных кошек. Правда, mes enfants? ^[17]

Он схватил одну из них и поднял, чтобы Латимеру было удобнее ее рассмотреть.

— Ah, Simone cherie, comme tu es mignonne! Comme tu es bête! ^[18]

Кошка встала ему на ладонь.

— Allez vite! Va promener avec ton vrai amant, ton cher Anton! ^[19]

Кошка спрыгнула на пол и возмущенно прошествовала прочь, а Гродек хлопнул в ладоши.

— Не правда ли, они прекрасны? И так похожи на людей. Знаете, при плохой погоде у них портится характер. Очень жаль, месье, что во время вашего визита погода оставляет желать лучшего. Когда светит солнце, вид отсюда довольно милый.

Латимер был озадачен. И сам хозяин, и то, как он принимал Латимера, абсолютно не соответствовало его ожиданиям. Гродек, может, и выглядел как инженер-консультант на пенсии, но присутствовала в нем некая отличительная черта, позволявшая считать подобное сравнение нелепым. Эта черта выводилась из контраста между внешностью и быстрыми точными движениями. Легко было представить его в роли любовника, а это, размышлял Латимер, можно сказать далеко не о каждом мужчине шестидесяти лет и даже моложе. Ему стало интересно, кто та женщина, чьи вещи он видел у входа в холле.

Запинаясь писатель произнес:

— Летом здесь, должно быть, приятно.

Гродек кивнул и открыл буфет рядом с камином.

— Да, весьма. Что вы будете пить? Английское виски?

— Спасибо.

— Хорошо. Я тоже. Предпочитаю его в качестве аперитива.

Он плеснул напиток в два стакана.

— Летом я работаю на улице. Мне нравится, но работа страдает. А вам удается творить на свежем воздухе?

— Нет, не удается. Мухи…

— Точно. Мухи. Понимаете, я пишу…

— В самом деле? Мемуары?

Гродек поднял глаза, оторвавшись от бутылки с содовой, которую открывал, и Латимер заметил в его глазах вспышку изумления.

— Нет, месье. Жизнеописание святого Франциска. И кажется, умру раньше, чем дело подойдет к концу.

— Должно быть, это очень всестороннее исследование.

— О да. — Он протянул Латимеру стакан. — Видите ли, с моей точки зрения, святой Франциск имеет одно неоспоримое достоинство. О нем столько написано, что для поиска материала нет нужды обращаться к первоисточникам. Не нужно проводить новое исследование. А значит, эта работа служит своей цели: позволяет мне с чистой совестью жить здесь в почти полной праздности. При первых признаках скуки или душевного дискомфорта я ныряю в библиотеку авторитетных работ по святому Франциску и пишу еще одну тысячу слов своей книги. А потом, когда убеждаюсь в полезности этой работы, останавливаюсь. Могу сказать, что много цитирую из Сабатье. Его книги самые многоречивые и очень мило помогают заполнять страницы. А ради удовольствия я читаю ежемесячные немецкие журналы.

Он поднял стакан.

— A votre santé. ^[20]

— A la votre. ^[21] Интересно, — начал Латимер, — упомянул ли Питерс в письме цель моего визита.

— Нет, месье, в рекомендательном письме об этом не сказано ни слова, но вчера я получил от него еще одно. И в нем он все объяснил. — Гродек поставил стакан, бросил на Латимера косой взгляд и добавил: — Вы меня заинтриговали. Как давно вы знакомы с Питерсом?

Когда он произносил это имя, Латимер уловил некоторую заминку и догадался, что Гродек хотел сказать иное слово.

— Встречались раз или два. Один раз в поезде, другой в моем отеле. А вы, месье? Вы, должно быть, его отлично знаете.

Гродек удивленно поднял брови:

— Почему вы так полагаете, месье?

Латимер непринужденно улыбнулся, хотя душа у него заныла. Он понял, что совершил некую оплошность.

— Иначе он не дал бы мне рекомендательное письмо и не попросил бы поделиться информацией столь конфиденциального характера.

Своей речью Латимер остался доволен.

Гродек задумчиво его разглядывал, и Латимер подумал, что только идиот мог спутать этого человека с инженером-консультантом на пенсии. По непонятной причине он внезапно захотел, чтобы у него в руке оказался «люгер» мистера Питерса. Не то чтобы ситуация выходила из-под контроля…

— Месье, — заявил герр Гродек, — а как бы вы отреагировали на такой наглый вопрос? Скажите честно, неужели только литературный интерес к человеческим порокам сподвиг вас обратиться ко мне за помощью?

Латимер почувствовал, что краснеет.

— Могу вас заверить… — начал он.

— Я уверен, что можете, — вкрадчиво прервал его Гродек. — Но уж простите меня, чего стоят ваши заверения?

— Месье, даю вам слово, что буду обходиться с любой информацией, которую вы мне доверите, как с конфиденциальной, — чопорно ответил Латимер.

Его собеседник вздохнул.

— Полагаю, я недостаточно ясно выразился, — осторожно сказал он. — Сама по себе информация не стоит ничего. Я забочусь лишь о своем положении. По правде говоря, наш друг Питерс поступил несколько неосмотрительно, послав вас ко мне. Он умолял о снисхождении и, напомнив, что я ему обязан, просил в качестве услуги предоставить нужные вам сведения о Димитриосе Талате. По его словам, так как вы писатель, то ваш интерес исключительно теоретический. Отлично! Но кое-что остается для меня загадкой.

Он замолчал, поднял стакан и осушил его.

— Как знаток человеческого поведения, месье, вы скорее всего заметили, что действиями большинства людей обычно руководит доминирующий стимул. У одних это тщеславие, у других — удовлетворение чувств, у третьих — жажда денег и так далее. Э-э… У Питерса хорошо развит денежный стимул. Не думаю, что оговорю его, если скажу, что он настоящий скряга, в принципе обожающий деньги. Пожалуйста, не поймите меня превратно. Я не утверждаю, что он будет что-либо делать только из-за денег. Просто, зная Питерса, не могу представить, что он берет на себя труд прислать вас ко мне и пишет такое письмо исключительно ради развития английского детектива. Понимаете меня? Да, я слегка недоверчив, месье. Но в этом мире у меня остались враги. Так не хотите мне поведать, какие у вас отношения с нашим другом Питерсом?