Проклятие Кеннеди - Гордон Стивенс Страница 29

— Как?

— Его машину взорвали в Бонне сегодня днем.

Поэтому в Управлении бьют тревогу, поэтому я должен остаться здесь.

— А как Марта с детьми?

— Я говорил с ней; о них позаботятся.

— Мне позвонить туда?

— Лучше утром. Это будет кстати.

— Спасибо, что сказал мне. — Теперь я знаю, что сегодня ты домой не придешь.

Почти в одиннадцать позвонил Костейн.

— У меня хорошие новости.

— Слушаю, — ответил Бретлоу.

— Насчет денег по «Ред-Ривер», которые не поступили на счет.

Со времени их утреннего разговора прошла, казалось, целая жизнь.

— Ну?

— Все выяснилось. Кто-то перепутал пару цифр в номере счета.

Значит, со смертью Зева это не связано, подумал Бретлоу; спасибо и на этом.

— Благодарю за сообщение.

А Майерскоф уже начал копать, вспомнил он. Завтра Майерскоф придет спозаранку, чтобы тут же связаться с Европой. Ладно, завтра он ему скажет. Он глянул на часы и увидел, что завтра началось уже больше часа назад.

Когда шофер высадил его у клуба, было пятнадцать минут второго.

— Во сколько приехать утром?

Пройдет чуть больше четырех часов — и небо посереет, над городом забрезжит рассвет. Может быть, решение пришло к Бретлоу в этот момент, а может быть, раньше. Что он сделает и почему. Собственно говоря, подумал он, все уже начато.

— В пять тридцать.

* * *

Последнее официальное совещание с участием Донахью началось в семь вечера и закончилось в семь тридцать; в семь сорок пять он присоединился к сотрудникам, ожидающим его в кабинете. Внешне это выглядело просто как встреча близких соратников, которые под конец дня хотят выпить вместе по коктейлю. Но эти трое мужчин и две женщины знали, что через двенадцать месяцев они, скорее всего, соберутся в последний раз перед выдвижением кандидата от Демократической партии. А еще через пять месяцев вполне могут оказаться в Овальном зале Белого дома.

Донахью повесил пиджак на спинку стула, взял себе пива из холодильника, убедился, что у всех прочих оно уже есть, сел за стол и засучил рукава.

— График, — без всяких предисловий обратился он к Пирсону.

— Как мы уже решили раньше, если ты выдвигаешь свою кандидатуру, тебе надо сделать это до Дня труда. Соответственно, с подготовительными мероприятиями успеваем управиться до сентября. У Конгресса перерыв на пять недель; сейчас к постановке на голосование готовятся три важных вопроса, где твое мнение может сыграть решающую роль. В период отпуска состоятся два крупных партийных собрания — их мы тоже используем — плюс конференция руководителей Демократической партии. Митч сообщит о результатах своих розысков к концу июля, самое позднее — к середине августа. Если у него все будет в порядке, мы договоримся, когда нам объявлять о начале расследования и как связать это с выдвижением твоей кандидатуры.

— Еще визит в Эйнджел-Файр в конце следующей недели, — это была пресс-секретарь.

В Эйнджел-Файр, Нью-Мексико, на склоне холма у Скалистых гор, находился Мемориал инвалидов Вьетнамской войны.

— Да.

— И Арлингтонское кладбище на последней неделе августа, — снова пресс-секретарь.

Это паломничество Донахью совершал ежегодно. Сейчас он вспомнил, как впервые пошел туда — это было еще до того, как он начал заниматься политикой. Тогда он был молод, одинок и немного испуган. Он стал у могилы своего отца и сказал ему, что идет добровольцем во Вьетнам. После войны он снова пришел на то же место — возмужавший, уже более твердо верящий в свои идеалы. Конечно, не в тот день, когда вернулся из-за океана, — скорее тогда, когда выписался из больницы. Потом он приходил туда конгрессменом, еще позже — принесшим присягу сенатором Соединенных Штатов.

— Да.

— Кто еще собирается выдвигать свою кандидатуру?

Они перечислили имена его будущих соперников.

— Кто сейчас впереди?

Ему подробно описали соотношение сил.

— Что у них на меня?

Какие-нибудь фамильные привидения, о которых я не знаю? Чья-нибудь случайная обмолвка, за которую оппозиция может зацепиться? Чей-нибудь опрометчивый поступок, который может отозваться на мне? Не вступал ли кто-нибудь в политические соглашения, о которых я могу пожалеть, не фигурирует ли мое имя в каких-нибудь сомнительных документах?

Политика — это всегда грязь, но борьба за пост президента грязнее всего.

— Пока ничего не слышно.

Донахью обвел взглядом комнату.

— Проверьте. Чтобы комар носу не подточил. — Он забросил ноги на стол. — Как с фондами, со штатами?

— Пока никого больше не нанимали. Фонды ждут лидера.

— Как насчет ключевых избирателей?

Бизнесменов и политиков, даже заправил шоу-бизнеса, которые используют свой вес и деньги, чтобы поддержать того, кто будет лидировать в предвыборной гонке.

— Пока неясно.

Он повернулся к пресс-секретарю.

— Какие планы на ближайшие дни?

— Обзорные статьи и краткие биографии, ваша и Кэт, уже готовы. Пустим пару пробных шаров, проведем несколько опросов, чтобы оценить обстановку.

Разумеется, не объявляя о намерении Донахью баллотироваться в президенты. Только одна-другая статья или результаты опроса в крупной газете в стратегически важном штате в стратегически выгодный момент, чтобы заставить людей думать о Донахью как о потенциальном кандидате.

В комнате витало чувство, что путь открыт. Для Донахью. Для них. Донахью держится молодцом, Пирсон тоже, да и они не ударят лицом в грязь. Все они верят в свое дело, верят в Донахью. Верят в слова Роберта Кеннеди, написанные на дубовой доске, украшающей рабочий стол их шефа, в слова, которые он повторял им, когда они падали духом или забывали о своей мечте.

Некоторые видят все таким, как есть, и спрашивают, почему.

Я мечтаю о том, чего никогда не было, и спрашиваю, почему бы и нет.

Предварительные выборы, до которых еще девять месяцев, будут за ними, стоит только захотеть. День выдвижения кандидатов в августе следующего года тоже не принесет разочарований. Путь по Пенсильвания-авеню в январе, клятва на ступенях Капитолия — все это будет их, если они по-настоящему захотят этого.

— Спасибо, что дождались меня. То же время на следующей неделе.

Было уже почти девять тридцать, сумерки сгустились. Все вышли из комнаты, оставив Донахью вдвоем с Пирсоном.

— Можно задать тебе один вопрос, Джек?

— Валяй. — Силуэт Донахью едва вырисовывался в темноте, дальние углы кабинета поглотил мрак, тени почернели.