Не тяни леопарда за хвост - Элизабет Питерс Страница 29

Не брать в расчет эту страшную возможность значило бы не исполнить свой долг и потерять все, что только есть у меня дорогого в жизни (кроме Рамсеса, конечно). Вот почему я за день закруглилась с делами, и на следующее утро мы отправились в Лондон.

* * *

Первая часть путешествия прошла довольно мило, в любовании придорожной зеленью и цветущей черникой. Правда, экипаж оказался тесноват для пятерых человек, трое из которых дети. Ворота Амарна-хаус еще не скрылись из виду, а им уже не терпелось увидеть Лондон. Изнывающий от безделья Эмерсон вел себя не многим лучше. Еще дома он предложил нам разделиться:

— Давай я поеду на поезде, Пибоди. Так будет лучше.

— И бросишь на меня детей? Нет уж, благодарю покорно. Как-нибудь разместимся.

Я устроилась на скамье вместе с Перси и Виолеттой, а Эмерсон с сыном заняли скамью напротив. При таком варианте оставалась надежда избежать баталий между мальчиками.

Но Рамсесу, судя по всему, было не до драк. Он был угрюм и сосредоточен более обычного, поскольку остался без своей верной спутницы. Бастет пропала.

Причины ее нездоровья стали ясны в первый же день в Амарна-хаус. На десять миль вокруг не осталось ни одного кавалера кошачьего племени, который обошел бы вниманием нашу барышню. Я с пониманием отношусь к амурным слабостям, но немыслимое количество обожателей, должна признаться, крайне осложнило мне жизнь. В конце концов Бастет приняла ухаживания одного из донжуанов и исчезла на пару с ним. Несколько дней я радовалась тишине и ждала возвращения блудной дочери. Бастет не вернулась. Рамсес умолял отложить отъезд; пришлось объяснить ему, что отлучка Бастет может длиться очень долго. Или вечно. Видя тоску сына, вслух я этого не повторила, но осталась при своих сомнениях. Бастет в наших краях ничто не угрожало. Выросшее в суровых египетских песках, это создание сильнее и выносливее многих здешних худосочных животных. Дитя природы, Бастет к природе же и вернулась. Рамсесу эта мысль в голову не приходила; он был уверен, что привязанность к нему любимицы так же сильна, как и его к ней. Поистине трогательное заблуждение... Раньше я и не подозревала, что в нашем сыне сохранилась детская наивность.

Одним словом, Рамсес всю дорогу пребывал в печали. Эмерсон ерзал на сиденье с видом безвинного мученика; Перси сыпал вопросами, как егерь дробью на охоте, а Виолетта давилась леденцами (единственное средство удержать эту плаксу от нытья — снабдить ее неиссякаемым запасом сладостей, другого не существует)... Так что в целом путешествие выдалось не из приятных. К счастью, все имеет конец. Настал конец и моим мукам. Сельский пейзаж сменился городским, колеса экипажа затарахтели по мостовой. Потолкавшись между кебами на шумном Стрэнде, мы добрались до относительно пустой и покойной Сент-Джеймской площади.

Нас уже ждал ленч, от которого Эмерсон наотрез отказался.

— Уходишь? — поинтересовалась я.

Мой ровный, как всегда любезный тон обманул бы кого угодно, только не Эмерсона. Нервно теребя в руках шляпу и старательно избегая моего взгляда, любимый промычал:

— Э-э... вот что, Пибоди... Мне здесь нечего делать. Помочь я тебе не могу...

— Ну что ты, дорогой. Я тоже совершенно свободна. Всего-то и дел, что устроить детей, распаковать вещи, обсудить с кухаркой ужин, распорядиться, чтобы горничные ни в коем случае не мешали опытам Рамсеса и не прикасались к его «мумиям», ответить на дюжину-другую писем...

— Каких таких писем? — грозно свел брови Эмерсон. — Дьявольщина! Предупреждаю, Амелия, я не стану тратить время на визиты и приемы. Откуда эти твои... писаки узнали о нашем приезде?

— Слухами земля полнится. Эвелина сообщила слугам, когда нас ждать. Те разнесли по округе. Да будет тебе известно, прислуга — самый верный и безотказный источник информации.

— Ну да. Слуги разнесли новость, а ты разослала всем знакомым и малознакомым личностям приглашения.

— Только тем коллегам, которых ты всегда рад видеть, Эмерсон. Говарду Картеру и мистеру Куибеллу, Фрэнку Гриффиту из колледжа...

— Отлично! Вот и читай свои письма, будь они прокляты. Можешь зазвать весь Лондон, но не надейся, что я буду торчать на твоих светских приемах! Меня работа ждет, Пибоди!

Нахлобучил шляпу — и был таков.

По правде говоря, моя милая подруга сделала все возможное для нашего удобства. Даже в отсутствие хозяев в доме всегда хватало слуг. Я бы сказала — с избытком. Эвелина, сама мягкость и доброта, не могла видеть человеческого горя, и Шалфонт-хаус стал приютом не для одной юной заблудшей души. Здешнюю экономку никто не назвал бы заблудшей и уж тем более юной, но бесконечное добросердечие Эвелины осчастливило и ее. Дальняя родственница Эвелины по материнской линии, экономка вышла замуж за деревенского пастора, а после его безвременной кончины оказалась на улице. Женщинам среднего класса очень нелегко приходится в жизни. Ни образования, ни каких-либо профессиональных навыков, ни средств к существованию... Если не образование, то все остальное миссис Уотсон получила в доме Эвелины и Уолтера, и ее преданность хозяевам была безгранична.

Зная эту расторопную, заботливую женщину, я не сомневалась, что она и сама прекрасно справится с детьми и вещами. Каюсь, читатель. Мои жалобы мужу были преувеличены... слегка. Совсем немножко. Проблем все равно оставалось предостаточно, о чем я немедленно и сообщила экономке.

Мы не взяли в Лондон ни одного из своих кентских слуг. Роза — моя правая рука; Амарна-хаус без нее просто не выстоит. От Уилкинса, честно говоря, здесь больше забот, чем пользы. С удовольствием прихватила бы Джона, но разве можно было оторвать его от молодой жены и новорожденного сына?

— Не тревожьтесь, мэм. Мы справимся, — заверила меня миссис Уотсон. — Правда, трое из девушек недавно вышли замуж и покинули дом, но таких бедолаг в Лондоне хватает.

— К сожалению, — вздохнула я.

— Да, мэм... — Экономка покачала головой. Она не изменила моде своей юности и никогда не появлялась без чепчика на убеленной пышными сединами голове. Чепчики эти выдавали некоторую игривость характера: каждый новый головной убор отличался от предыдущего экстравагантностью отделки, яркостью ленточек и немыслимым количеством цветочков. В день нашего приезда миссис Уотсон выглядела так, словно целое облако розовых, сиреневых и лиловых бабочек вспорхнули с цветущего поля и опустились ей на голову.

— Нужно будет дать объявление в «Пост», — сказала я. — Детей нельзя оставлять без присмотра. Пригласим к малышке Виолетте няню, а для мальчиков наймем кого-нибудь... м-м... повыносливее и покрепче.

— Гувернера, мэм?

— Скорее конвоира. Как вы считаете, среди лакеев не найдется...

— Ребята они неплохие... — с сомнением отозвалась экономка, — но образования никакого, и манеры... Вряд ли вы их одобрите.

— Бог с ними, с манерами! Меня одно заботит: чтобы Рамсес не покалечился сам и не угробил своего кузена. Они не ладят, миссис Уотсон. И это еще мягко сказано. Каждую минуту готовы вцепиться друг другу в глотку.