Подозреваются все - Иоанна Хмелевская Страница 28

Каждые несколько минут в конференц-зал прибывал следующий член нашего коллектива, обескураженный конфискацией носового платка. Больше всех была обеспокоена происходящим Ядвига.

– Представьте себе, он куда-то исчез. Я могла бы поклясться, что утром у меня был носовой платок, а теперь его нет. Они мне не верят.

– Они для того и существуют, чтобы не верить. Что это им пришло в голову? Пани Ирена, вы должны знать!

– Не знаю. Носовых платков в моём сценарии не было…

– Долго нас будут здесь держать? Не знаете? Чёрт, даже не на что сесть!..

– Привыкай, в тюрьме вряд ли будут особенные удобства…

Нас выпустили только тогда, когда лишили носового платка последнего сотрудника. Это была Моника. После этого в кабинет позвали меня.

Это был весьма плодотворный допрос, не знаю только, для кого он имел большее значение, для них или для меня. После первых же вопросов, которые я услышала, волосы у меня на голове встали дыбом. Я убедилась, что их сведения о нас представляют неслыханную мешанину, сложенную из фактов, предположений, лжи, сплетен и только из незначительного количества правды. Большинство этих открытий происходило от того времени, когда в нашей администрации работала некая Нюня, гораздо более интересовавшаяся личными делами сослуживцев, нежели своими служебными обязанностями. С Нюней конкурировал Влодек, главный сплетник бюро. Совместно они сложили практически обо всех сослуживцах мифы и легенды, от коих кровь застывала в жилах.

Алиция с удивлением узнала, что сожительствует со своим тогдашним инженером-сантехником, который имел от роду 55 лет, метр шестьдесят росту, младенческий румянец на лице и говорил дискантом. Он якобы испортил ей оборудование здания из мести за то, что она отказала ему в его притязаниях. Ядвига была неслыханно обрадована известием о горячих чувствах, которыми к ней воспылал Витек. Сам Витек прослышал об этом последним и долго не мог понять, в чём его подозревают. Збышек с интересом узнал о своих собственных романах с Данкой, Весей, Нюней, Анкой и со мной, которые протекали, уж не знаю, поочерёдно или сразу все вместе. Об остальных также кружили разные слухи, главным образом эротического характера, которые пытался уточнить Казик, с интересом допытываясь, с кем из нас он уже спал, а с кем ещё нет.

После шумного празднования масленицы в мастерской распространились слухи о разыгрывающихся на рабочем месте развратных оргиях, при которых оказался уничтожен чертёж, прикреплённый на столе Веслава. Чертёж действительно исчез, но лишь потому, что Веслав слишком поздно заметил, что неправильно вычертил часть территории, и не хотел, чтобы это заметил Витек.

С того самого времени исходили упомянутые Весей сплетни относительно Моники, сожительствующей одновременно с Каспером и Кайтеком. Но ни то ни другое не являлось правдой, правдивым было только безнадёжное и известное всем чувство Каспера и склонность Моники к молодым людям, которую она никогда не скрывала и которая нашла выражение в её контактах с красивым молодым инвестором.

Теперь я почувствовала себя обязанной помочь следственным властям как-то упорядочить эти сведения, опасаясь, что они получат несколько превратное представление о нашей мастерской. Итак, я по очереди объяснила им всё, что нужно, и при этом сама узнала очень интересные вещи.

Прежде всего разговор зашёл о Монике, волнение которой в сочетании с необычным поведением Каспера и заметками Тадеуша больше всего бросалось в глаза. Я уточнила её матримониальные намерения и сопутствующие этому сложности.

– И вы говорите, что этот ваш конструктор так её любит… – задумчиво сказал капитан. – А он знает о планах её замужества?

– Знает и одобряет, хотя это разбивает его сердце. Думаю, он охотно помешал бы…

– Так почему он этого не сделает? Почему не оповестит жениха о комбинациях с этим инвестором? Из благородства?

– Но он о них ничего не знает!

– В самом деле? – удивлённо спросил капитан.

Я замолчала и внимательно посмотрела на него, потому что у меня в голове опять что-то промелькнуло.

– А Моника призналась в своих отношениях с инвестором? – спросила я насторожённо.

– Пани Моника отрицает всё. Мне кажется, что скоро она будет отрицать, что вообще когда-либо была замужем. Что, по вашему мнению, могут означать инициалы М. В., связанные с ней?

– Кандидата в супруги, это совершенно точно, я слышала его имя… – и снова я остановилась. Инициалы М. В.. Каспер их не знал, Моника старательно скрывала от него имя этого типа. Моника всё отрицает… Если они знают эти инициалы, значит, их должен был знать Столярек!

Всё, что бродило в моей голове, внезапно выросло до огромных размеров и перепуталось. У меня не было времени сейчас распутывать всё это, потому что следственные власти продолжали задавать вопросы. Сразу после Моники они прицепились к Казику, и я долгое время не могла понять, что подозрительного видят они в его командировочных романах. Командировочные романы мешались со строительными материалами, и внезапно грянул выстрел!

– Этот пан выступал как судебный эксперт, правда? Было какое-то спорное дело в связи со строительством на Садыбе…

Я поняла, о чём идёт речь. Конечно, я слышала о строительстве на Садыбе. Слово Казика решило судебное дело в пользу инвестора, и всё здесь было бы в идеальном порядке, если бы не то, что Казик видел это строительство едва ли не месяц назад. Конечно, он должен был увидеть его значительно раньше! О том, когда в действительности он посетил это строительство, в мастерской знали только Алиция и я, возможно, что знал и Витек. Казик был честным человеком, взяток не брал, никакой корысти из этих временных комбинаций не извлёк, но заключение, которое он выдал, не было стопроцентно правильным. Благодарный инвестор устроил мастерской заказ на сумму в полтора миллиона злотых, отодвигая от нас призрак банкротства. И я должна теперь очернить благородный поступок Казика?!

Не знаю, что они поняли из моего ответа, который я постаралась запутать как можно больше, во всяком случае я уже точно знала, почему Казик одалживал Столяреку деньги. Репутация безупречного эксперта была ему необходима.

Оставив в покое Казика, следственные власти показали мне несколько счетов, снабжённых датами, и спросили, что это такое. Я искренне поморщилась, увидев их.

– Заниженные счета, – неохотно признала я. – Они выписаны на меньшие суммы, чем положено. У нашей мастерской финансовые затруднения, и наше руководство собирается обнаружить эти деньги, когда придёт подходящее время. Ничего не поделаешь, должны же мы как-то выкручиваться.

Прокурор осуждающе покачал головой, и мне снова сделалось нехорошо, потому что я пришла к выводу, что всё это выглядит так, как будто всё время с начала существования мы занимались исключительно совершением различных правонарушений. Я тяжело вздохнула.

– Что, у этого светлой памяти негодяя всё было записано? – тихо и печально спросила я.