Мое чужое имя - Ирина Уланова Страница 28

Если бы меня тошнило чуть меньше, я бы обязательно занудно добавил, что опознание должно быть непредвзятым, а за подобные просьбы Федину можно и отвод заявить {9}. Только вот клиент мертв, так что жаловаться все равно некому.

— Привет, Петр Иваныч, — поздоровался Максим с выплывшим из боковой двери сухонький мужичком — судмедэкспертом в зеленом хирургической костюме и зеленых же нарукавниках.

— Здорово, Максим! — Эксперт протянул Федину руку и опасливо окинул взглядом нас с Таней. — Родственники?

— Свидетели на опознание, — пояснил Максим, а эксперт тут же взялся за Танину руку:

— Топорков, — охотно представился он. А я, хоть и явственно чувствовал съеденную пиццу в своем желудке, но меня хватило на то, чтобы с сарказмом заметить про себя: фамилия подходящая… А потом Топорков и мне протянул руку — я на нее покосился. В перчатках.

— Да не волнуйтесь, молодой человек, чистые. Вы, наверное, на счет вчерашнего вечернего, да? Хороший, Максимка, вчера паренек попался — свежий… — потом эксперт покосился на нас с Таней и заговорил тише, с одним Максимом, а потом они и вовсе направились к одной из каталок.

— Чего ты, пошли… — шепнула Таня, потому что я все еще крепко держал ее за руку и очень не хотел, чтобы она шла к каталке. Но мы все-таки подошли.

— У паренька вашего горло перерезано… — пояснил добрый эксперт, прежде чем откинуть простыню, — да и шейка свернута — голова, в общем, на одном кожном лоскуте держится… Я вас заранее предупреждаю, чтобы никому плохо не стало.

Пицца зашевелилась и начала подниматься вверх по пищеводу.

— Он? — спросил Макс у Тани.

Татьяна, наморщив лобик и осторожно дыша, изучала лицо убитого мужчины — желтушное, с приоткрытыми мутными глазами. Я предпочел изучать кафельную стену.

— Да я не видела его лица, Максим… Покажите руки — он курил там, у машины, у него пальцы были очень крупными и, кажется, с наколками. Эксперт послушно откинул простыню, скрывавшую рану, которая и правда была «от уха до уха». Пицца начала подступать к горлу, а Таня зло зыркнула на меня и выдернула ладонь. Я, наверное, сжал ее слишком сильно.

— Ну — на месте наколки, — обрадовался Федин. — Значит, он?

— Наверное, он…Максим, а ведь он, скорее всего, судимый? Тогда и данные его в картотеку должны быть занесены. А наколотые перстни — это что значит, я не разбираюсь…

Максим пожал плечами:

— Ну вот эта, например… — на прямоугольнике перстня был обозначен черт за колючей проволокой, — дословно обозначает «Дал раскрутку в зоне». В смысле дополнительный срок получил уже в зоне. Эта… — ромб, разделенный на четыре треугольника, два из которых остались не закрашенными. — Эта значит, что покойничек наш был «отрицалой» — показания следакам не давал — очень уважаемая наколка, кстати. Ну эта, — два треугольника, соприкасающихся вершинами. Из основания одного исходят несколько штрихов, — эта самая интересная для нас — сколько шрихов от треугольника отходит — столько лет он просидел. Наш «клиент» выходит, сидел… раз, два, три, четыре, пять — шесть лет! Остальное так… понт зэковский.

Пока Федин произносил этот монолог, явно гордясь собой, Таня слушала его, едва не приоткрыв рот, даже видавший виды эксперт поглядывал на Федина с уважением. Мы все, конечно, не знали, что фототаблицы с изображением «перстней» были готовы еще сегодня утром — Федин показал их своему приятелю Соколку, а тот-то и проинструктировал Макса по каждой татуировке в отдельности. Вот познаниям такого рода у Соколка-Бритого Затылка я бы, по крайней мере, не удивился.

Бюро мы покидали стремительно и нигде не задерживаясь — я летел впереди, а Федин еще «допудривал» Тане мозги своими татуировками. Уже на улице, я надышаться не мог необыкновенно свежим после морга воздух, а Макс все не унимался:

— Мы на «перстни» сразу внимание обратили. Запрос в ИЦ {10} Ваганов сегодня должен отправить, и пальцы откатали. Если осужден был в Москве или в области, не сегодня — завтра его данные будут у нас.

У Федина были еще какие-то вопросы к судмедэксперту, так что, получив от Тани все нужные ему подписи, он вернулся в бюро. Я закурил — никотин всегда действовал на мой желудок успокаивающе — и ждал, когда Таня мило упорхнет, сославшись на мифические дела. Но она ненавязчиво «стрельнув» у меня сигаретку, прислонилась к дверце моей «Бэхи» поглядывала на меня с веселыми искорками в изумрудных глазах. Странно, но после посещения морга ее настроение явно улучшилось.

— Я поняла, почему ты из полиции ушел, — заметила она. Довольно ехидно заметила и, наверное, ждала, что я засмущаюсь.

— Просто я пообедал только что. И, кстати, работая в адвокатуре, я в моргах бываю чаще, чем до увольнения. Думаешь, полиция расследует только изощренные убийства? Гадай дальше.

— А что тогда? Банальное мало денег, много работы?

Похоже, Таню только это во мне и занимало. Докатился. Девушки интересуются мною благодаря моей бывшей работе. Стараясь сохранять таинственную улыбку, я бросил недокуренную сигарету и сел в машину. Таня не замедлила присоединиться:

— Меня обратно в университет отвези, пожалуйста.

Минуты три она делал вид, что заданный еще на улице вопрос ее не очень-то интересует. Но вскоре не выдержала:

— Серьезно, почему ты ушел?

— Я бы на твоем месте интересовался, почему вообще там работал, — неохотно ответил я, — я бы там долго не протянул — или спился бы, или крыша съехала. Нормальный человек там вообще долго работать не сможет, как только романтическая дурь из головы выветрится, человек нормальный, как правило, оттуда бежит.

— Федин, по-твоему, ненормальный?

— У него дурь как раз еще не выветрилась. Ты спроси его об этой работе через годик-другой.

Таня же была со мной в корне не согласна:

— Ну хорошо, а в существование следователей от Бога ты принципиально не веришь, да? Тот же Юрия Николаевич…

— А что — Юрий Николаевич? Ты забыла, как он тебя чуть не до истерики довел? Может, он и от Бога следователь, но у него уже та стадия прогрессирует, когда человек ни думать, ни говорить, ни о чем, кроме работы не может. Он из породы фанатиков, которые для достижения цели все готовы принести в жертву. Себя, собственную семью, друзей — всех! И что самое страшное, они считают, что это нормально. Жена, думаешь, от него от хорошей жизни ушла?

— Ну да, — хмыкнула Таня, — мало того, что все опера и следователи алкоголики, психи и фанатики, так они еще и поголовно разведенные!

— Нет, разведенные не все. Россия всегда славилась героическими женщинами.

— Это потому что героические мужчины в России давно перевелись, — усмехнулась Таня.

— Типичные рассуждения незамужней одинокой женщины. — Таня явно собралась что-то возразить, но я ее опередил: — может, ты не хотела это обнародовать, но так как ты критикуют мужчин в основном незамужние и одинокие.