Шкура неубитого мужа - Анна Михалева Страница 28

Три билета для них достала Аська. Вернее, она достала всего три, но ребята сделали широкий жест, отказавшись в пользу желающих. Павел — потому что не мог пропустить репетицию в ТЮЗе, а Колька — в знак признательности за аренду кулона, который он до сих пор детально выписывал со всех сторон и в разных положениях. Таким образом они втроем и оказались в Кускове. Иначе Аська бы их не взяла, она терпеть не могла исключительно женскую компанию.

— Мне женского коллектива и на работе выше крыши! — недовольно ворчала она всю дорогу. — Навязались на мою голову! Кто мне будет коктейли приносить!

— Подцепишь кого-нибудь, — успокоила ее Катька.

— А хочешь, я тебе принесу? — Маша мягко улыбнулась. Она была ей страшно благодарна за этот вечер.

— Да я подавлюсь! — Аська капризно скривилась. — Нет уж, лучше подцеплю какого-нибудь прыщавого скрипача.

На том и порешили.

Вечер начался замечательно. И так было красиво, что у провинциалки дыхание перехватило. Огромный дворец был залит светом, уставлен хрусталем и наполнен пенящимся шампанским. Спустя минуту глаза Маши уже устали от блеска драгоценностей и белозубых улыбок. Такого скопления знаменитостей она даже представить себе не могла. Все, о ком она слышала, читала, кого видела по телевизору и слушала в записи, — все были здесь. Даже парочка актеров из Парижа, даже одна звезда из-за океана. Все сгрудились в огромном вестибюле вокруг оркестра, настраивающего инструменты, переговаривались, чокались, смеялись. Маша забилась в самый угол и постаралась скрыть туфли подолом платья. «Ничего, ничего, — подбодрила она себя, — глоток шампанского придаст мне уверенности в себе».

Странно, но эту же фразу не про себя, а вслух повторил и сэр Александр Доудсен, находясь в этот момент в кабинете, уставленном на время приема каким-то антиквариатом и устланном коврами.

— Ничего, ничего, — сказал он, тупо разглядывая пузырьки в бокале с шампанским. — Глоток этого зелья придаст мне уверенности в себе. Только бы не переборщить.

Он откинул прочь «Тайме» трехдневной давности, словно решительно расстался с печальным прошлым, и разом осушил бокал.

Веселые пузырьки застучали в висках.

— Ну как? — Две створки дверей распахнулись, явив его ошалевшему взору Сержа Боброва в черном смокинге. — Отличную я вечеринку замутил?

Он одним прыжком добрался до английского аристократа и, вырвав из его рук бокал, с грохотом поставил его на инкрустированный золотом столик.

— Хватит дринкать эту дрянь! — он добродушно хохотнул. — А то знаю я тебя. Напьешься опять как черт знает кто, начнешь крушить тут все. У меня, между прочим, мебель музейная. Жалко.

— Из каких музеев?

— Да из всяких, — уклончиво ответил меценат, — с миру по нитке, знаешь ли. Я к этому вечеру как надо подготовился. Смотри, сколько публики нагнал! Из одной Думы столько глоток приперлось, сколько их на тамошних заседаниях не бывает одновременно. Дай бог, напоить удастся. Я уж о нашей богеме не говорю (слово «богема» он произнес на особый манер, с гортанным «гэ» и вдобавок поморщился). Ну, чего опять скуксился? — он заботливо уставился на гостя.

— Все-таки прочел, — сэр Доудсен кивнул на «Тайме». — Жуткая статейка. Теперь я понимаю, почему тетя Алиса так на меня взъелась. Ужас просто. Представили меня настоящим монстром, который якобы явился в Россию только затем, чтобы буянить да лупить местных политиков.

— Гнусный поклеп, — встал на его сторону Бобров. — Что, по мнению этих писак, ты в родном Лондоне не нашел бы политиков? Кстати, между нами говоря, многих из них стоило бы вздуть как следует.

— Что верно, то верно. Но зачем мою родословную вспомнили?! Русские корни приплели. Отец, наверное, очень переживает. Он всегда гордился, что стал настоящим англичанином, пересилив русскую кровь.

— Невозможная смесь. Как молоко с уксусом.

— Он придерживается другого мнения.

— Все, хватит хандрить. — Меценат обнял его за плечи и повел к дверям. — А хочешь, я тя с какой-нибудь бабой познакомлю?

— Что?! — возмутился сэр Доудсен, с известной настороженностью относящийся к знакомствам подобного рода.

— Ну, с какой-нибудь поименитее. Чтоб в мемуарах потом мог описать, а?

— Ни за что! — отчеканил молодой аристократ.

— Ладно, а с красавицей хочешь? Вот модели сегодня вместо статисток. Каждая на мильон долларов!

— Уволь меня от любых знакомств.

— Хорошо, хорошо, будешь скучать с Карповым, если ты такой разборчивый. Только не ной потом, что вечер не удался.

— На этот счет можешь быть спокоен, — заверил его потомок Доудсенов.

Бобров распахнул дверь и вытолкнул его в зал, до отказа набитый народом.

При появлении мецената все стихло. Глаза собравшихся устремились на хозяина бала. Серж распрямился, выпятил грудь, показательно обнял обмякшего от такого внимания Александра и произнес краткую, но помпезную речь, не забывая протягивать в голосе нотки душевной теплоты:

— Дамы и господа! Я рад приветствовать всех вас на нашем музыкальном вечере, который не состоялся бы без поддержки Министерства культуры России. Наслаждайтесь этим дивным ароматом угасающей осени, этим легким шампанским… И поприветствуйте моего гостя — пэра Англии, сэра Александра Доудсена!

Молодой аристократ выдавил из себя жалкое подобие улыбки. Решимость его потонула в щедрых овациях. Если бы сейчас его завязали узлом и подвесили за крюк в коптильне, он не смог бы оказать ни малейшего сопротивления. Краем угасающего сознания он отметил, что со всех сторон опять мерцают вспышки фотоаппаратов, и попытался представить себе заголовки завтрашней «Тайме».

А когда представил, то побледнел и зашатался. В момент его морального и уже почти физического падения грянула спасительная музыка. Оркестр заиграл «Вальс цветов».

Александр побледнел еще больше, судьба опять цинично посмеялась над ним, подкинув любимое музыкальное произведение его матери, словно напомнив о тех, кому он делает больно своим поведением. Бобров ничего не заметил. Он подхватил гостя под руку и в темпе вальса повел на растерзание именитым гостям.

Маша так и осталась стоять с раскрытым ртом. Она еще ничего толком не осознала, но смутно догадывалась, что, когда мысли ее немного улягутся и прекратят скакать в голове подобно взбесившейся от голода саранче, единственным ее желанием станет выбраться из особняка как можно скорее. Дворец в ее глазах уже успел превратиться в темницу. Она метала лихорадочные взгляды от двери к двери, натыкаясь на мужчин, фигурой и тупым отстраненным выражением лица столь напоминающих охранников.

«Я не гостья, я пленница!» — билась в голове мысль.

— Вот ты где спряталась! — Катька хлопнула ее по плечу.

Маша вздрогнула.

— Ты что? — удивилась та, а заглянув ей в лицо, так и вовсе переполошилась: