Жил на свете рыцарь бедный - Вера Белоусова Страница 28

— Может, она как-то… этим зарабатывает?.. — робко предположил Мышкин, сам в это очень мало веря.

— Инспектор! Вы видели ее картины?

Мышкин молча кивнул. Он начинал понимать, к чему идет дело.

— То-то! — воскликнул Гаврюшин. — Кстати, ее творчество не навело вас на размышления?

— Нет, — честно признался Мышкин. — Не навело. Но я, кажется, понимаю, о чем вы…

— Ну да, о том самом. На игле девушка…

— Как вы узнали? — совершенно убитым голосом поинтересовался Мышкин.

— Элементарно, Ватсон. То есть, простите, Холмс. У них хорошо топят. Девушка была в кофточке без рукавов. Меня ведь не ждали… А тогда — ну, в те два дня, когда мы их предупреждали, — готовились тщательно, во всех отношениях. И нас с вами… как маленьких.

— Постойте, Женя. Само по себе…

— Да, да! Само по себе это еще ничего не значит. Хотя, согласитесь, наркоману доверия все-таки меньше… Но дело-то, конечно, не в этом. На что они живут? — спрашиваю я вас еще раз. На что? Тем более… при таких потребностях. Татьяна эта работала переводчицей в какой-то фирме и зарабатывала не то чтобы много, но пристойно. И вдруг — бац! — именно она-то и уходит с работы. Да еще не когда-нибудь, а именно три недели назад. Это как, по-вашему?

— Что они говорят? — мрачно поинтересовался Мышкин.

— Она. Его вообще не было дома. А она молчит. Плачет. Спрашиваю: на что живете? Плачет. На один вопрос она, правда, ответила. Спрашиваю: всю ту историю — про крик, про выстрел — сочинили? Ну, может, не вы сочинили, говорю, а Дерюгин подсказал? Нет, говорит, все чистая правда. Божится. Значит, разум сохранила, хоть и колется. Это ведь соучастие… не шуточки.

— Никак не могу вспомнить, почему я им поверил, — жалобно пробормотал Мышкин себе под нос.

— Все по доброте вашей, инспектор, не иначе…

— Какая доброта!.. — Мышкин махнул рукой. — При чем здесь?.. — Он собирался сказать что-то еще, но Гаврюшин его перебил.

— Нет, вы мне вот что скажите, инспектор! — нетерпеливо воскликнул он. — Похож он на идиота, по-вашему?

— Кто? — Мышкин слегка опешил.

— Дерюгин, Дерюгин, разумеется! За каким этим самым оставлять отпечатки?! Преступление по страсти, потеря самоконтроля? Не-ет, извините, в таком случае лжесвидетелей не обрабатывают заранее!

— Он мог подбросить пистолет как раз для того, чтобы мы подумали, что его подставляют, — сказал Мышкин. — Как раз в расчете на то, что мы так и рассудим: он, дескать, слишком умен, чтобы оставлять такие следы… Но зачем? Если он рассчитывал на безупречное алиби?.. Это странно. И вообще, в таком случае выходит, что он сам хочет кого-то подставить.

— Кого? — нервно спросил Гаврюшин.

— Понятия не имею. Но главное, совсем я не уверен, что Роговы врут. Может, врут, а может, и нет. Поеду-ка я к ним снова. Сегодня моя очередь.

— Вы сперва позвоните все-таки, — посоветовал Гаврюшин. — Я сам любитель сюрпризов, но… Ильи вчера вообще не было, да и она вряд ли после моего визита одна дома сидит. Чего зря ездить…

— Вы им сказали не уезжать?

— А как же! Еще в первый раз сказал, а вчера повторил, но дома-то сидеть не заставишь.

Мышкин набрал номер. Трубку не брали.

— Ладно, — вздохнув, сказал он. — Буду звонить весь день, каждые полчаса. Авось когда-нибудь появятся…

— Я пока пошел, инспектор, — сказал Гаврюшин, вставая. — Скоро загляну.

Оставшись один, Мышкин подошел к окну и бессмысленно уставился в полузамерзшее стекло, решительно ничего перед собой не видя. Ему хотелось восстановить в памяти свой разговор с Роговыми, причем восстановить во всех деталях и подробностях, включая выражение лиц и интонации. Сообщение Гаврюшина кое-что проясняло. Например, становилось понятно, откуда взялось напряжение, исходившее от Татьяны, — теперь Мышкин знал, что ему не померещилось. Подкорковый страх наркомана перед правоохранительными органами. Но только ли это — вот в чем вопрос. Только ли это? И как все-таки странно, что он ничего не заметил. Должно быть, они изо всех сил старались… Он попытался представить себе весь тот разговор в лицах, но ему не дали сосредоточиться. В дверь постучали, и в кабинет ввалился Коля, прямо-таки излучавший морозную свежесть.

— Можно? — спросил он, растирая замерзшие щеки и уши.

— Что за вопрос! — воскликнул Мышкин. — Проходите, садитесь… — Он хотел добавить «и рассказывайте», но что-то в Колиных глазах заставило его изменить свое намерение. Коля явно хотел и не мог решиться задать один вопрос…

— Давайте сперва я вам расскажу о своих успехах, — предложил Мышкин. Он вкратце описал свою вчерашнюю встречу с Агнией и напоследок добавил:

— Так что это она, Коля. И конечно, нам еще придется иметь с ней дело.

Коля удовлетворился этим сообщением и кивнул с важным видом. Получилось очень солидно — один сыщик поделился информацией с другим — и только, никаких намеков, никаких подначек. «Классный мужик! — подумал Коля. — Все понимает».

— Теперь ваша очередь, — напомнил Мышкин. — Удалось что-нибудь откопать?

— Да то-то и оно, что почти ничего! — Коля огорченно махнул рукой. — Просмотрел целую кучу… за последний год — и сам не знаю… Ничего такого… подозрительного — и все подозрительно. Придется, наверное, все-таки специалистов просить.

— Попросим, — успокоил Мышкин. — Обязательно попросим, если надо будет. Но пока вы мне объясните, своими словами. Как это: и все — и ничего?

— Да я не знаю, как сказать… Ведь ясно же, что он на каждом шагу кого-нибудь душил, особенно когда сливался с кем-нибудь, расширялся или когда переходил из одной сферы в другую. И ведь всегда без потерь, всегда в выигрыше, всегда главный… И чтоб при этом никого не обидеть? По-вашему, так бывает?

Мышкин покачал головой.

— Ну вот! А так вроде посмотришь — уцепиться не за что. Никакого криминала, ничего такого особо подозрительного — ну, кроме той истории, конечно… Но ведь это из другой оперы…

— Погодите, Коля, — перебил его Мышкин. — Какой истории?

— Ну как… вы что, не знаете? — изумился Коля. — Хотя да, вас ведь тогда не было. Полгода назад… Вроде он оружие продавал… этим… ну, сами понимаете… поперек всяких санкций там и конвенций. Как-то там все было очень хитро. Оружие-то он одним продал, а сотрудничал-то он вроде с другими. Через них его нефть шла, у них — нефтепровод. Ему, вроде, как раз невыгодно было, чтоб они верх взяли… В общем, какая-то такая махинация — черт голову сломит. А один журналист, Григорян такой, из «Листка», возьми и раскопай все это дело — уж не знаю как. Обнародовать хотел, по телевизору собирался выступить. Тут бы Дерюгин хорошо погорел. Во-первых, — Коля загнул палец, — фиг бы они его допустили к своему нефтепроводу. Ну, и во-вторых, западные партнеры… Сами понимаете… О депутатстве я уж не говорю. Ну и вот… И убили этого Григоряна. Все тогда кричали: «Дерюгин! Дерюгин!» А ничего не докажешь…