Интеллидженсер - Лесли Силберт Страница 28

…Как дуб Юпитера стою.

Все прочие — трава передо мной.

Пред именем моим трепещут все,

Я ж страха не питаю ни пред кем.

Мортимер в «Эдуарде II», Марло

ЛОНДОН — ДЕНЬ, МАЙ 1593

Пока городские констебли обыскивали жилище Кита Марло, а также его бывшего сожителя, Роберт Поули энергичной походкой направлялся к Уайтхоллу для встречи со своим нанимателем, сэром Робертом Сесилем.

Сорокалетний шпион был высоким и ловким, несмотря на распутную жизнь. Густые, коротко подстриженные черные волосы, грубые черты лица и змеиные глаза, которые ничего не упускали и завораживали всех, на кого он устремлял взгляд. Говорили, что он способен принудить человека добровольно отдать свою жену или жизнь. И это было верно.

Поули только-только вернулся из Флюшинга, голландского порта, оккупированного англичанами. Восемь лет тому назад Испания вторглась в Нидерланды, и английские войска помогали протестантским союзникам в их странах изгнать испанцев с голландской земли. Поули доставил письма королевы высокопоставленным чиновникам и командующим войсками, получил их ответы и встретился с местными шпионами, действовавшими на полях сражений и в городах.

Свернув в проулок, он закашлялся от омерзения. Что, Бога ради, это за гнусный смрад? Затем увидел прибитые к некоторым дверям красные кресты. А! Зачумленные дома! Чтобы отвратить заразу, соседи жгли старые башмаки и разбрасывали гнилые луковицы. Дышать тяжелее, но хотя бы какое-то решение беды с перенаселением, подумал Поули. Прижав к носу рукав, он ускорил шаги.

У Чаринг-Кросса справа от него прошла шумная ватага подмастерьев, все одетые в особые синие дублеты. Поули поглядел на них с любопытством. Парни в синем были главными зачинщиками последних уличных беспорядков. Вернувшись из воюющей страны, он поразился, узнав, что за краткий период его отсутствия Лондон успел превратиться в подобие поля брани. Стремительно растущая безработица и нахлынувшие протестантские беженцы из Нидерландов, Франции и Бельгии уже давно вызывали недовольство лондонских тружеников, но вспышки насилия были новым его проявлением. Многих местных уроженцев, а особенно подмастерьев, бесило, что правительство разрешает иммигрантам оседать тут.

Лондон идет ко всем чертям, размышлял Поули. Эта мысль придала пружинистость его походке: хаос всегда способствует ведению дел.

Поули руководил шпионскими операциями Роберта Сесиля в Нидерландах последнюю пару лет. Ему нравилась сопряженная с этим власть, но он скучал о своих былых днях провокатора. В середине восьмидесятых годов, выдавая себя за католика, он стал соучастником нескольких антиправительственных заговоров, прокрадывался на тайные мессы и для укрепления своей личины даже секретно женился на католичке. Когда Уолсингему требовалось начать аресты, Поули убеждал заговорщиков действовать быстро и решительно, одновременно собирая улики против них.

Среди этих юных заговорщиков был Энтони Бабингтон, считавший Поули проверенным другом, даже когда петля палача сдавила ему шею. В знак дружбы Бабингтон сделал Поули подарок — алмаз, в эту минуту покачивавшийся под левым ухом Поули. Сверкающая слезка, непреходящее напоминание о самом эффектном его предательстве.

Поули далеко продвинулся с дней своей юности, когда в Кембридже он подметал комнаты других студентов и стелил им постели. Он захлебывался отвращением, выполняя черную работу, пока богатые модники били баклуши. Зато теперь вдобавок к тому, что никто на его службе не внушал такого страха и восхищения, как он, ему стал доступен образ жизни, о котором он всегда мечтал: новая одежда, обильные обеды и избыток любовниц. Все они, разумеется, были замужними. Он обожал соблазнять чужих жен.

Войдя в кабинет своего патрона, Поули увидел Роберта Сесиля за письменным столом. В клетке поблизости от его головы возился белый попугай. Редкостная птица с Востока была, как знал Поули, отнюдь не просто пернатым любимцем. Обладание подобной птицей доказывало, что ее хозяин имеет высокие связи и много денег. Тонкая, но эффективная демонстрация власти.

В детстве Сесиль перенес тяжелую болезнь, и в свои тридцать лет оставался горбатым недоростком. Бесцветное до прозрачности лицо, слабый женственный подбородок, еле прикрытый аккуратно подстриженной бородкой. Королева называла его «мой эльф», а иногда — «мой пигмей».

При всей своей внешней незначительности Сесиль обладал колоссальной властью. Сын казначея и старшего советника королевы, он два года назад получил сан рыцаря и место в Тайном совете. И ожидалось, как знал Поули, что вскоре Сесиль станет статс-секретарем, хотя королева, видимо, все еще подумывала назначить на этот пост своего юного фаворита графа Эссекса.