Беда идет по следу - Росс МакДональд Страница 28

Майор Райт хотел по-отечески потрепать меня по плечу, но не сумел дотянуться.

— Вы ведь не помните, что с вами было. Вам могло показаться, что там будет удобно прилечь, — убеждал он меня.

Свет слепил мои воспаленные глаза, веки набрякли. Горло драло, будто кто-то прошелся по нему напильником.

— Третья смерть, — сказал я, — а всем вокруг плевать. Может, люди устали от стольких смертей?

У кондуктора и патрульного были свои заботы. Они обсуждали, как снять тело Хэтчера с поезда.

— Слушайте, — обратился ко мне майор, — я люблю свою работу, но на сегодня с меня хватит и одного мертвеца. Умоляю, ложитесь спать. В конце концов, приказываю, как врач и старший по званию!

— Хорошо, — согласился я. — Отложим разговор на завтра.

— Спокойной ночи. Приятных снов.

Выходя, я услышал, как он говорит кондуктору, что закроет Хэтчеру глаза, потому что склера на глазных яблоках, высыхая, коричневеет.

К моей верхней полке была приставлена лесенка. Карабкаясь вверх на трясущихся ногах, я заметил, что внизу у Мери еще горит свет.

— Сэм? — В просвете между зелеными шторками показалась сперва ее рука, а затем лицо. Перед сном Мери умылась, заколола светлые волосы на макушке и выглядела сейчас наивной и очень юной, — прямо-таки выглядывающая из-за зеленеющих веток нимфа.

— Спокойной ночи, — сказал я.

— Сэм, что у тебя с лицом? Что случилось?

— Говори тише. Всех перебудим.

— Не буду я говорить тихо. Я хочу, чтобы ты сказал мне, что случилось. У тебя царапина на лбу, и ты весь в грязи. Ты подрался?

— Нет. Все расскажу утром.

— Говори сейчас. — Дотянувшись до моего плеча, Мери легонько сжала его.

Растерянность и тревога на ее лице были до того подкупающими, что я чуть не рассмеялся.

— Ну, раз ты настаиваешь. Подвинься.

Присев на край ее полки, тихим, делавшимся все более хриплым голосом я рассказал ей обо всем, что случилось.

— Ты мог умереть, — повторяла она.

— Но умер Хэтчер, — сказал я. — Не могу поверить, что это несчастный случай. Возможно, отравленная бутылка предназначалась мне.

— Откуда кто-то мог знать, что ты станешь пить из нее? И потом, ты сам говоришь, что в донышке сперва просверлили дырку, а потом залепили, так ведь? Этого не могли сделать в поезде.

— Не знаю. Но больше и глотка в рот не возьму, пока вся эта история не закончится.

Представшая пред моим мысленным взором безобидная сцена: мы с Хэтчером, развалившись на потертых кожаных сиденьях в курилке, пьем смертоносное или почти смертоносное зелье, показалась мне отвратительной. Омерзение, которое я ощутил, заставило меня впервые в жизни испытать что-то вроде сочувствия к женщинам из Христианского общества трезвости.

Я отчетливо вспомнил все, что было в комнате: коричневую бутылку на полу, тонкие губы Хэтчера, шептавшие строки письма.

— Интересно, оно все еще в поезде? — пробормотал я.

Наверное, я сказал это достаточно громко, потому что Мери переспросила:

— Что?

— Письмо Хэтчера. Он дописал его, когда мы были вместе, и отнес в ящик в клубном вагоне. Может быть, оно все еще там.

— Думаешь, письмо имеет отношение к его смерти?

— Не исключено. Схожу в клубный вагон, вдруг его еще не забрали.

Я хотел встать, но Мери удержала меня, схватив за руку:

— Нет. Я схожу. У тебя ужасный вид, Сэм.

— Голова кружится и уплывает в Ла-Манш.

— Бедняжка! Прошу тебя, ложись спать.

— Попробуй разобрать фамилию и адрес через стенку ящика, — попросил я.

— Постараюсь.

Я забрался по лесенке на свою полку. Мне показалось, что она очень высоко. Я снял китель. Это потребовало таких усилий, что я чуть было не завалился спать прямо в чем был, не раздеваясь. Внизу зашуршали шторки, Мери, мягко ступая, направилась в клубный вагон.

Потом до меня донеслись более тихие звуки приближавшихся шагов, до того осторожных, что это показалось мне подозрительным. Я чуть-чуть раздвинул свои шторки и посмотрел вниз. Двигаясь стремительно и бесшумно, будто пантера в джунглях, — а именно такое сравнение пришло мне в голову, когда я выглянул в коридор, — мимо меня проскользнул мужчина, направлявшийся туда же, куда и Мери. Я разглядел лишь макушку и плечи, но этого оказалось достаточно, чтоб узнать его.

Как только дверь тамбура беззвучно закрылась, я спустился и отправился следом за ним. Воображение мое, подогретое пережитым, до того разыгралось, что я ощутил ненависть к человеку с пронзительным взглядом, и мне страшно захотелось подловить его на чем-то, чтоб появилась причина наброситься на него с кулаками. Он вел себя как подкарауливающий добычу зверь. Я тоже.

Но когда я, остановившись на сквозняке в раскачивавшемся тамбуре, разглядел его сквозь дверное стекло, он казался совершенно спокойным. Более того, он вообще повернулся ко мне спиной и всматривался куда-то в глубину вагона. Даже не пытаясь скрыть свои намерения, я распахнул дверь и направился к нему. Вздрогнув, он повернулся стремительно и ловко, бессознательно схватившись при этом правой рукой за левый лацкан пиджака. Я нарочно наткнулся на него, проходя мимо, и задел за какой-то твердый предмет слева на его груди, — не иначе пистолет в наплечной кобуре.

Мери, вот кого он выслеживал! Она сидела у почтового ящика, в дальнем конце полутемного вагона, наполовину заполненного спящими пассажирами и освещенного с обеих сторон только ночниками. Я пробирался к ней, перешагивая через вытянутые ноги и стараясь не упустить из виду человека в коридоре. Заслышав мои шаги, Мери испуганно вздрогнула и подняла глаза. В правой руке она держала щипчики для бровей, в левой — письмо Хэтчера.

— Опусти его скорей обратно, — просипел я. — За тобой следят, залезать в почтовый ящик — государственное преступление.

— Ты меня не предупредил!

— Я попросил тебя прочитать адрес через стекло. Брось письмо назад.

Голос у меня был настолько взволнованный, что ее рука поднялась, будто сама по себе, и уронила письмо в щель.

— Запомнила адрес?

— Нет. И все из-за тебя.

Я обернулся, но в коридоре уже никого не оказалось.

— Мне не хотелось, чтобы ты попала в беду. За тобой наблюдал один человек.

— Кто? — Ее зрачки, расширившись, казались почти черными. Нежный рот приоткрылся от растерянности, руки немного дрожали.

— Черноволосый, с пронзительным взглядом. Утром он был с нами в этом вагоне.

Присев на корточки, я попробовал прочитать адрес на конверте, но в темноте его невозможно было разобрать; чиркнув зажигалкой, я повторил попытку. Все строчки до конца мне разобрать не удалось, и все же я увидел то, что хотел: «Лора Итон, Бат-стрит, Санта-Барбара». Пока я записывал адрес в записную книжку, Мери наблюдала за мной.