У метро, у «Сокола» - Вячеслав Курицын Страница 28

– Какие такие?

– Между Скаковой и станцией Гражданской прошло больше недели, с двенадцатого по двадцатое число. А потом три попытки за шесть дней. Это что значит? Это значит, что первую неделю Чебурашка готовился. Нужно был найти места, орудия убийства, все продумать…

– Фига с два, это и про простого маньяка можно сказать, что получил импульс после кирпича, а потом неделю обдумывал, готовился, – возразил Жунев.

– Маньяк не такой рациональный, – сказал Кравцов.

Прозвучало не очень. Маньяки, конечно, многим гражданским по рациональности сто сорок очков вперед дадут.

– На данный момент на Скаковой – подозрение на убийство, а не несчастный случай, – напомнил Жунев. – Эксперимент твой дал дубу.

– Ты же со мной согласен, что там несчастный! – возмутился Покровский.

– Я-то, может, и согласен, но эксперимент этого не доказал.

Не доказал, тут не возразишь.

– Полная хрень, а не версия! – сказал Гога Пирамидин. – Покровский, ты говоришь, маскировка! Какая, в заднюю часть, маскировка, если он в галошах с Чебурашкой гуляет!

– Если это он.

– А кто? – возмутился Гога Пирамидин. – Хрен какой-то сел в троллейбус в галошах через пятнадцать минут после покушения близ места покушения…

– Мы ничего про него не знаем, – Кравцов вновь не слишком удачно попытался помочь Покровскому.

– Ты не знаешь, – разозлился Гога Пирамидин. – А я знаю, что на мокрое дело с такой приметой не пойдут нормальные люди… Значит, псих!

– Хач с Чебурашкой немножко, кстати, странно, – задумчиво сказал Жунев. – Они же все на понтах… Чебурашка несолидно вообще.

– Если он психический, – Гога Пирамидин продолжал говорить раздраженно, – то нет разницы, хач он или молдаванин…

Пора выкладывать козырную карту. Покровский вытащил ее из папки, условную карту Петровского парка, собственноручно начертанную.

– О, каляки-маляки, – обрадовался Жунев. – И что же тут? Квадратики с крестиками – это что?

– Это скамейка, на которой убили Кроевскую. А это скамейка, которую мне Раиса Абаулина, соседка Кроевской по коммуналке, показала, где тоже любила сидеть убитая. А здесь, – Покровский нарисовал еще один квадратик с крестиком, – та скамейка, о которой нам рассказал сейчас Миша. На которой Варвара Сергеевна тоже сиживала, по словам свидетельницы из Владимира.

– Кузнецовой, – поспешил подсказать Фридман.

– Фридман, окно открой целиком, – сказал Жунев. – Курите как черти…

И сам закурил. Фридман открыл окно.

– Скамейка два далеко, с другой стороны парка, и сидела на ней Кроевская, по словам Абаулиной, в прошлом году, а в этом ее Абаулина там не видела, – продолжал Покровский.

– Просто не попадалась, – не преминул возразить Жунев.

– Тут важно, что все три скамейки уединенные, – объяснял Покровский. – Как бы на отшибе. А про Кроевскую все говорят, что она не отличалась коммуникабельностью… Это значит, что и убийца мог вычислить эту ее привычку сидеть на уединенных скамейках. Мог?

– Не надо ему никого вычислять, глуши, кто удобно попался, – возмутился Гога.

– Мог, – жестом остановил Гогу Жунев. – Но я не понимаю, к чему все это.

– Теперь дальше. – Покровский обвел кружками скамейки номер один и три. – Под этими двумя скамейками найден асфальт. Под одной большой кусок, орудие убийства. Под другой мы нашли – Миша нашел – маленький фрагмент того же самого асфальта. Понимаете?

– С трудом, – сказал Гога Пирамидин.

– Смотри. Убийца знает, что Варвара Сергеевна любит сидеть на уединенных скамейках, вообще только на них и сидит, и только в этой части парка. Прячет асфальт под подходящие скамейки. На одну из них она садится, он ее бздык, а из-под второй асфальт позже уносит, чтобы мы не заподозрили то, что мы заподозрили.

– И что, там всего две уединенные скамейки, в этой части парка? Кроевская обязана была сесть именно на одну из двух?

– Нет, есть еще одна, под ней мы ничего не нашли. Вот здесь… – показал Покровский на карте. – Но я как раз и думаю, что там лежал второй кусок из канавы.

– Получается, было три куска под тремя скамейками, – робко сказал Миша. – Одним убил, а два потом вынес в канаву.

– Логично, кстати, – сказал вдруг Гога Пирамидин. Но тут же поправился: – Хотя в целом дико звучит, Покровский.

– По твоей теории, охотились именно за Кроевской? – спросил Жунев.

– Да, – сказал Покровский. – На Скаковой несчастный случай. Чебурашка узнал о происшествии, и его осенил коварный план. Первую старушку грохнул в темном месте, у Гражданской. В самом безопасном из всех! Темнота выколи глаз, можно выбирать момент, не спешить, уйти можно в десяти направлениях.

– Репетиция, – сказал Гога Пирамидин.

– Да, сначала репетиция, потом основной эпизод, а потом уже в нетерпении, поскорее бы закончить, смазанный эпизод на каркасах.

– Логично же! – это уже Кравцов.

– Про маньяка-то логичнее, – сказал Жунев. – Не нужны все эти натяжки – нетерпение, эпизод смазан… В версии маньяка вообще не нужны все эти дополнительные соображения.

– Вот именно, – сказал Гога Пирамидин. – И что под третьей скамейкой был асфальт, это мечты ваши, у вас под двумя только.

– Да-да! – согласился Покровский. – Просто я выдвигаю такую вот еще версию…

– Очень сложно в исполнении, – сказала Настя Кох.

– А мне кажется, смелая и красивая версия, – решился Фридман.

– Красота тут ни при чем, – назидательно произнес Гога Пирамидин. – И смелость тоже. Для книги – может, и нормально. Особенно из ненашей жизни. Углов, поди, про Мегрэ читал? У них там в Америке вообще негров на завтрак линчуют. А для нас… Перегибаешь, Покровский.

Кравцов возразил, что Гога Пирамидин в плену стереотипов, Гога ему кулак показал. Фридман, похоже, хотел встрять, что Мегрэ это не Америка, но благоразумно сдержался. Жунев согласился, что версия экзотическая, но рациональное зерно в ней, возможно, есть. Гога Пирамидин возразил, что это не рациональное зерно, а говно собачье. Да, ход мысли логичный в некоторых местах. А в целом чушь. Настя Кох еще раз высказалась в том смысле, что не представляет себе человека, который решился бы на убийство случайных людей из таких сложных соображений.

– Если ты считаешь, что на Кроевскую охотились целенаправленно, то что? Ищем кандидата на Чебурашку в окружении Кроевской? – спросил Жунев.

– Начать разумно с поиска таинственной подруги, ну и с соседей.

– Боксер! – осенило Кравцова. – Мутный мужик. Одет скромно, а дома полно дефицита. И координированный, если боксер. Ходит, как мы поняли, по своему расписанию, живет один, никто за ним не следит.