Час абсента - Нина Вадченко Страница 27

— Давайте перейдем к делу Алекса. — Гренадерша сыграла роль чуда, чем расположила к себе Пономаренко.

— Я считаю… — с готовностью начала Инна.

— Не понимаю, почему мы должны считаться с тем, что вы считаете, — перебила ее Вера Степановна. От такой грубости образ «чуда» несколько потускнел.

— Я считаю… — упрямо повторила Инна и сделала паузу.

Больше никто не возражал. Все терпеливо ждали продолжения. Марина так и вовсе поверила, что Инна сейчас встанет и прямо скажет им, кто убийца. И не только скажет, но и докажет. Она даже рот открыла от волнения. Всегда с ней такое приключалось, еще с детства, когда она отказывалась есть манную кашу и хитрая бабушка начинала читать какую-нибудь сказку и замолкала на самом интересном месте. Марина начинала волноваться, рот открывался, и в него запихивалась очередная ложка каши: «За маму».

— Есть три варианта. Первый: Алекса мог убить кто-нибудь из вас. Второй: это дело рук конкурентов. Третий: с ним свел счеты оскорбленный и униженный клиент. Я, например, когда поняла, что вы со мной… — Инна запнулась, — проделали, готова была задушить Марину собственными руками.

— Мелко вы мыслите, Инна Владимировна. — Гренадерша откровенно издевалась. — Я готова назвать еще дюжину вариантов. Любая брошенная им баба могла его прикончить. Он умел бросать по-хамски.

— Я считаю… — Пономаренко зациклило на этом слове. Она никогда не замечала за собой слабости к менторскому тону, а тут не могла соскочить — и точка. За что была тут же наказана. На сей раз ее перебил телефонный звонок. Так и не суждено было узнать присутствующим, что такого важного хотела сообщить Инна.

Ей пришлось достать мобильный и несколько минут слушать звонящего.

— Ничего себе, — только и услышали присутствующие. Так Пономаренко закончила разговор. Она сложила телефон и углубилась в собственные размышления. Заинтригованные женщины, не говоря уже о Романе, ловили каждый ее вздох и старались разгадать в нем суть сообщения.

— Так что вы считаете, Инночка? — не выдержала Марина и на правах подруги обратилась к Инне. — Мы вас внимательно слушаем.

Пономаренко будто пробудилась ото сна. Она обвела всех затуманенным взглядом и ответила:

— Уже не имеет никакого значения, что я считаю. Никакого значения.

— Да не томите же, Инна Владимировна, мы же чувствуем, вам сказали что-то очень важное.

— Да, очень важное. Звонил капитан Коротич и сообщил, что ваш дорогой шеф покончил с собой. То есть никто его не убивал. Чертовщина какая-то!

— Я знаю Коротича, ему можно верить, — подлил масла в огонь Роман.

— Я верю, но себе я верю тоже. Я видела Алекса. Так себя не убивают. — Инна подперла подбородок рукой и снова впала в спячку.

— Однако вы не экспертиза, Инна Владимировна, — сказал Роман, — экспертизе виднее.

— Ух, как легко на душе стало. — Вера Степановна, как сова в ночи, заухала и засуетилась. — Девки, по этому поводу стоит выпить. Тащите стаканы, коньяк. Нет, пожалуй, коньяк на фиг, тащите абсентик. Он сейчас больше подходит к ситуации. А ты не пошутила, Инночка? — На радостях она обратилась к Инне на «ты» и даже не заметила этого.

— Вообще-то долг платежом красен, — загадочно-стервозно ответила Пономаренко. — Если вы позволяете себе жестоко разыгрывать клиентов, то почему бы и нам, простым смертным, не поупражняться?

— Стоп! Стоп! — закричала Марина. — Я с ума сойду от ваших шуточек! Инночка, откуда у тебя такое бессердечие?

— Учителя хорошие были, а я быстро учусь. — Пономаренко с интересом наблюдала за реакцией окружающих.

Вера Степановна снова рухнула в кресло, Марина схватилась за голову, а остальные и так уже давно не шевелились.

— Вы серьезно, Инна Владимировна? — спросил Роман — единственный, кто сохранил дар речи.

— Серьезнее не бывает. Заключение медэкспертизы гласит, что Алекс… покончил жизнь самоубийством.

— Ну ты и штучка! — выдохнула Вера Степановна, но из кресла на всякий случай не встала, чтоб не падать. — Когда тебя выгонят из газеты, я возьму тебя к нам на работу. Надеюсь, концерт закончен? Девки, тащите выпивку, пока она снова чего-нибудь не придумала.

Народ суетился со стаканами и закусками, неведомо откуда возникшими в кабинете, а Роман подкрался к Пономаренко и зашептал ей на ухо:

— Первый раз вижу, как вы блефуете, что это на вас накатило?

— А на тебя? Ты на моих глазах опустился до примитивного шантажа. Ведь это Верунчик наняла тебя на сыскную работенку, а ты устроил тут цирк, вымогатель!

— Мне жить на что-то надо? — стал оправдываться Роман. — Это мое выходное пособие, заслужил. Но какова мадам? Как быстро сориентировалась и выбрала правильную тактику поведения.

— Что там было выбирать? У тебя на лбу высвечивался доллар.

— Я никогда и не скрывал своей любви к зелененьким бумажкам. А вот вы удивили! Я так до конца и не понял, как же он помер? Что за комедию вы тут разыгрываете? Мне-то можете шепнуть? Я же свой? — Роман смотрел на Инну преданными глазами. — Я никому ни гугу.

Видя, что Пономаренко и не думает ничего говорить, он умоляюще сложил руки. Ангелок, да и только.

— Страдания обогащают душу, — изрекла неумолимая Пономаренко.

— Я же шкурой чувствую, что Коротич вам еще кой-чего подкинул.

— Инна Владимировна, о чем вы там секретничаете? — Вера Степановна пришла в себя, опять превратилась в начальника и вернула способность к легкому, но отнюдь не фамильярному общению. — Гоните его от себя, а то он и вас ограбит. Хватка у мальчика хорошая, современная. Присоединяйтесь к нам. Выпьем!

Все уже стояли с бокалами.

— За что пьем? — спросила невинно Инна.

— Признайтесь, Пономаренко, ведь вы меня подозревали в убийстве, а? — Верунчик подмигнула Инне и вручила ей бокал с абсентом. — Ведь первое правило в поисках убийцы — ищи, кому это выгодно. Так? Мне выгоднее всех. Я получила в наследство фирму. По вашим глазам читала приговор себе. Доказывай потом, что ты не верблюд. Так вот, мой тост. Чтобы мы никогда не подозревали человека в преступлении только на том основании, что ему это на руку. Он может оказаться невиновным. Выпьем за справедливость.

Выпили по первой, потом по второй. Инна помнила, что встретилась с Любунчиком после третьей или четвертой. Точнее сказать не могла. В голове осел плотный туман, хотелось ясности и прохлады. Инна пошла искать холодную воду и наткнулась на Любу, которая стояла упершись лбом в зеркало и плакала.

— Люба, ты чего плачешь? — нашла в себе силы спросить Инна. Она чувствовала, что и ей хочется пристроиться рядом и тоже поплакать всласть. Устроить эдакую местную стену плача. И не важно, есть причина для рыданий или нет.

Люба молчала, а Пономаренко не настаивала на ответе. Инна закрыла глаза, стукнулась лбом в зеркало, да так и застыла, наслаждаясь свежестью. Зеркало оказалось прохладным, то, что надо. Потом пришли слезы. Легкие, безумные, беспричинные. Сколько они простояли бок о бок, неизвестно. Но вдруг Любу пробило на ответ.