Четвертый под подозрением - Хьелль Ола Даль Страница 27

— Не согласен. Нельзя заранее подозревать всех в нарушении закона. Камеры-ловушки — совершенно другое дело. В конце концов, они помогают предотвращать дорожные происшествия.

— Блестяще, Фрёлик! Ты в двух словах пересказал то, о чем наши чиновники произносят долгие напыщенные речи. Они называют установку камер-ловушек профилактической мерой. Поэтому фотографии, сделанные камерами-ловушками, можно предъявлять как улики на последующих судебных разбирательствах. Нам с тобой и остальным стражам порядка платят за то, чтобы мы подвергали сомнению моральную чистоту наших сограждан. Но я позвонил тебе, в общем, не поэтому.

— Так я и подозревал.

— До сих пор не могу понять, почему ты так хотел, чтобы я побеседовал с Рейдун Вестли.

— Я ведь тебе говорил.

— Но я тебе не верю до конца.

— Лучше рассказывай, что случилось, — устало попросил Фрёлик.

— Возможно, она не выживет.

Через пару часов он нашел место для парковки на Сковвейен. Перешел Бюгдёй-аллее и зашагал к зданиям компании «Норшк гидро» и Гидропарку. Когда Франк Фрёлик был маленьким, он часто бывал здесь у дяди, работавшего в отделе закупок «Норшк гидро».

Скучающие охранники развлекались тем, что лениво тыкали друг в друга кулаками. Они не замечали его до тех пор, пока он не постучал в окошко и не попросил позвать Лангоса. Старший из двух охранников снял трубку и позвонил. Молодой развернул таблоид «Верденс Ганг» и погрузился в чтение. Охранник, звонивший по телефону, прикрыл трубку рукой и спросил, как представить гостя. Франк Фрёлик назвался. Охранник снова прикрыл трубку рукой:

— Лангос говорит, что не знает человека с таким именем.

Франк Фрёлик сказал:

— Передайте ему, что я хочу встретиться с ним немедленно. Предпочитаю обсудить дело лично с ним и не посвящать в него посторонних.

Вскоре после этого на турникете при входе зажегся зеленый свет. Фрёлик направился к лифту. Поднялся на нужный этаж. Около лифта Фрёлика уже ждал человек, разменявший шестой десяток. Разделенные на прямой пробор длинные седые волосы были стянуты на затылке в конский хвост. Короткая бородка отличалась ухоженностью. Коронка на верхнем зубе придавала обаяния его кривой улыбке. Образ бывшего хиппи плохо сочетался с дорогим костюмом. Фрёлик помрачнел. Непонятно, почему он сразу же настроился против своего собеседника.

— Вы хотели поговорить со мной?

Франк Фрёлик представился.

— И в чем же дело? У меня очень плотное расписание, а свободного времени почти нет.

— Речь пойдет о вашей бывшей жене, Рейдун Вестли.

— Кто вы такой?

— Полицейский. Сейчас я в отпуске.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

— Ладно, — сказал наконец Лангос. — Поищу свободный кабинет.

Фрёлик следом за Лангосом зашагал по коридору. Они миновали несколько кабинетов и комнату, где работал ксерокс. Мужчина и женщина беседовали в стеклянной клетке; оба что-то пили из бумажных стаканчиков. Лангос завел его в какую-то клетушку, в которой стоял стол с растением в горшке. Они сели друг против друга.

Фрёлик сразу приступил к делу.

— Она в больнице, — сказал он.

— Я знаю.

— На нее напали в собственном доме.

— Это я тоже знаю.

— У меня есть основания полагать, что нападение связано с делом, которым я сейчас занимаюсь.

— Даже в отпуске?

Фрёлик не ответил. Некоторое время они обменивались осторожными, выжидательными взглядами. Потом Лангос склонил голову набок — не насмешливо, а скорее оценивающе.

Молчание нарушил Франк Фрёлик:

— Нападением на вашу бывшую жену занимаются другие. У меня есть основания полагать, что…

— Вообще-то мне нечего сказать, — перебил его Лангос. — Полицейский, который звонил мне насчет Рейдун, сказал, что к ней в дом кто-то вломился. Могу ответить вам так же, как и ему: мы с Рейдун уже много лет в разводе. О ее личной жизни мне известно столько же, сколько и о личной жизни соседа председателя нашего профсоюза.

— Хотя именно вас она назвала ближайшим родственником.

— В данном случае слово «родственник» — чистая формальность. Кстати, я на такую роль не напрашивался. Рейдун сама так решила. Я уважаю ее выбор, хотя и отказываюсь его понять.

— Значит, вы с Рейдун все же иногда общаетесь?

— В нашем случае «иногда» означает «почти никогда». Послушайте, мы с Рейдун…

— Она когда-нибудь упоминала при вас имя Элизабет Фаремо? — перебил его Фрёлик.

— Нет… во всяком случае, я такого не помню. Погодите, послушайте меня! Вы сами сказали, что сейчас в отпуске. Так что не впутывайте меня в свои дела, особенно в связи с моей бывшей женой!

— Вы видели эту женщину?

Фрёлик придвинул к своему собеседнику фотографию Элизабет Фаремо.

Лангос стал рассматривать снимок.

— Судя по вашему молчанию, вы ее видели.

Лангос кивнул.

— Где и когда?

— На Пасху. Она приезжала в загородный домик — хютте — вместе с Рейдун.

— Где находится ваш загородный домик?

— В Вальдресе. В коммуне Вестре-Слидре.

Фрёлик замолчал в надежде, что его собеседник скажет что-нибудь еще. Лангос наклонился вперед и спросил:

— Значит, вы ищете ту девушку? Она что же, изменила вам с Рейдун? Вы ревнуете? Откуда мне знать, не вы ли вломились в дом Рейдун и избили ее?

— Нет, к вашей бывшей жене вломился не я. Но… да, я действительно немного ревную к ней Элизабет. У нее была связь с вашей бывшей женой и одновременно со мной. Правда, к вам я пришел не поэтому. Дело в том, что я люблю Элизабет и у меня есть все основания полагать, что ей грозит серьезная опасность. Вот почему она сейчас где-то прячется. Более того, мне кажется, что грозящая Элизабет опасность напрямую связана с нападением на вашу бывшую жену.

Лангос закатал рукав и посмотрел на часы. Классная штучка: часики, которые работают под водой. Как у Джеймса Бонда. Лангос демонстрировал свою крутизну.

Фрёлик показал на фотографию:

— Я пришел к вам потому, что хочу найти Элизабет и помочь ей выпутаться из неприятностей. Я пробовал расспрашивать вашу бывшую жену — кстати, не я один, мои коллеги тоже обращались к ней. Она отказывается отвечать на вопросы. Возможно, ваша бывшая имеет какое-то отношение к делу. Вас я прошу всего лишь…

— Мне надо идти, — перебил его Лангос. — В чем бы там ни была замешана Рейдун, меня ее дела совершенно не касаются. Я счастлив в браке, Фрёлик. Буду с вами совершенно откровенен. На самом деле одной из причин нашего развода стали… м-м-м… пристрастия Рейдун. Мы поженились, когда были еще очень молоды. Потом мы поняли, что не подходим друг другу и духовно, и… в общем… в других отношениях. Следовательно, сейчас у нас с Рейдун не осталось почти ничего общего. Детей у нас не было. Кроме того, бракоразводный процесс проходил непросто. Одним из поводов для обострения отношений послужил именно загородный домик, о котором я вам говорил. На протяжении двух поколений хютте принадлежал членам нашей семьи. Его построил мой дед. Но Рейдун повела себя совершенно бессовестно и захватила домик, когда мы разводились. В то время я так расстроился, что не сумел отстоять свои права. Будучи сентиментальным, я купил себе коттедж по соседству с нашим фамильным хютте, который Рейдун у меня отняла. Там мы с ней чаще всего и встречаемся. Время от времени натыкаемся друг на друга, когда на Пасху ездим кататься на лыжах… — Лангос постучал пальцем по фотографии Элизабет Фаремо. — Эту девушку я видел, когда ходил на лыжах. Они отдыхали на лыжне на склоне, и я поговорил с ними минуты три, может, пять — из вежливости. Во всяком случае, имени ее я не спросил. Насколько я понял, у нее были какие-то неприятности. Она была молода, наверное, вдвое моложе Рейдун. Вот и все, что мне известно, вот и все, что я могу вам сообщить. Теперь, если позволите… — Он встал, открыл крышку своих шикарных часов и снова захлопнул ее, как школьный учитель, который звякает ключами.