Расплата - Лайза Джексон Страница 27

Верный своему слову, Бенц появился около двух часов дня. Оливия сметала птичьи перья и семечки, когда услышала, как вдруг Хайри С залился лаем. Прислонив веник и совок к задней двери, она прошла через кухню и выглянула в окно. По дорожке ехал джип Бенца, поднимая в воздух листья. Облака над деревьями разошлись, и светило солнце. Пес не умолкал ни на секунду.

– Тихо! – велела она, но Хайри С прыгнул на входную дверь и залаял пуще прежнего, когда Бенц выключил двигатель и вылез из машины. Оливия едва узнала его. Слаксы, накрахмаленная белая рубашка, галстук и куртка исчезли. Вместо этого на нем были поношенные джинсы, свитер и спортивная обувь. Ветер трепал его волосы, и он больше походил на отца, идущего на футбольный матч сына, чем на уставшего от жизни полицейского.

Когда Бенц поднялся по двум ступенькам на переднее крыльцо, Оливия сгребла лающего и рычащего Хайри С, затем открыла дверь.

– Он когда-нибудь успокаивается? – спросил Бенц.

– Нет – пока не привыкнет. – Глаза пса были устремлены на Бенца, и он с лаем и рычанием дергался как сумасшедший, словно желая разорвать детектива Бенца на части.

– И сколько на это потребуется времени?

– Больше, чем пара дней. Как и Чиа, поэтому я бы не советовала наклоняться к ее клетке. – Хайри С продолжал лаять. – А ну уймись! – велела она, и пес немного успокоился, ограничиваясь теперь лишь неодобрительным рычанием. Оливия велела ему сесть, и он принялся обнюхивать джинсы Бенца. – Он лает, но не кусается.

– Чего не скажешь о птице.

Оливия улыбнулась.

– Можете проверить, если хотите.

– Думаю, я поверю вам на слово.

– Наверное, это разумное решение. Ну и как, вы закончили со стиркой? – спросила она, не в силах отказать себе в удовольствии поддеть его.

– Да. – На его лице мелькнула улыбка – одна из тех редких и искренних, которые оживляли его глаза. – Мне даже удалось разгрузить посудомоечную машину. Но черт возьми, у меня не было времени добраться до пылесоса.

– Очень смешно.

– Я тоже так думал.

Она не смогла удержаться от улыбки в ответ.

– Я удивлена, что вы не нашли более интересного занятия.

– Думаю, я уже перечислил все, чем можно было заняться.

– А как насчет рыбалки, охоты или гольфа... Вы говорили, что собираетесь смотреть футбол...

– Я слушал репортаж по пути сюда. Команде Луизианского университета нужна помощь.

– А разве она не всегда им нужна?

– О-о-о. Вы говорите с их самым преданным фанатом.

– Буду иметь это в виду. Проходите. – Они вошли на кухню, и в доме она почувствовала себя с ним свободнее. Может, это из-за того, что он был одет по-простому, или потому, что его визит был неофициальным, или она просто постепенно привыкала к нему. Трудно было представить, что менее чем сорок восемь часов назад он для нее был лишь именем в газете. А теперь он... новый человек в ее жизни.

Э-э-э, опомнись. Он же полицейский и выполняет свою работу. Хватит об этом.

– Итак... где надпись? – спросил он, прислоняясь бедром к столу.

– Ах да. У меня в комнате. Одну секундочку. – Она поспешила в спальню. Вечно преданный Хайри С понесся впереди. Из ящика тумбочки она вытащила два листа бумаги: один со списком всех ее знакомых в радиусе пятидесяти миль, который она составила накануне вечером, другой она вынула из принтера в последнюю ночь тех снов, когда она, проснувшись, узнала, что бабушка Джин умерла. На нем она записала странные надписи, которые видела во сне. Сейчас, после того как она взглянула на бессмысленные символы и буквы, хорошее настроение улетучилось, и она почувствовала тот самый холодок, который всегда ощущала, вспоминая это видение.

– Даже не думай об этом, – сказала она себе, быстро выходя из комнаты и спускаясь по ступенькам вслед за радостным псом.

– Верный друг, не так ли? – заметил Бенц.

– Очень верный. – В отличие от мужчин, которых я знала. – Вот символы и список моих друзей и родственников. – Она протянула ему листы, и Бенц, сев за стол, сразу же принялся изучать иероглифы.

– Значит, это было написано в склепе, который вы видели в своих снах? – спросил он.

– Да, это то, что мне удалось вспомнить, когда я проснулась. – Она встала у него за спиной и заглянула ему через плечо. Глядя на символы и буквы, она вздрогнула, вспоминая с полнейшей отчетливостью состояние жертвы.

– Не расскажете ли вы еще раз?

– Конечно. То, что помню. Но эти, как вы их называете, сны не были такими отчетливыми, по крайней мере, сначала. – Тем не менее, она с легкостью их вспоминала. С той же самой леденящей ясностью, как последний. – В основном это был один и тот же сон с незначительными изменениями. – Она потерла плечи и бросила взгляд в окно. Лучи нежаркого солнца проникали через изящные сплетения голых веток, заставляя искриться темную воду, но день внезапно стал казаться холодным и безжизненным, наполненным постоянно меняющимися тенями. Сколько раз она думала о перепуганной женщине, запертой заживо, словно в могиле! Сколько ночей эта картина становилась кошмаром, который она видела снова и снова! – Самый страшный сон был, когда, как я думаю, он действительно убил ее. Это произошло в ту же ночь, когда умерла моя бабушка. Одиннадцатого августа. Я сообщила обо всем этом детективу Бринкману, и что толку? – Она на мгновение встретилась с ним взглядом, затем отвела глаза в сторону – Повторилась старая история. Нет тела, никто не пропал, нет свидетелей... только я. Помешанная.

– А вы такая? – спросил он.

Край ее рта чуть приподнялся в кривой улыбке. На этот раз встретившись с ним взглядом, она не отвела глаз.

– А как вы думаете?

Он не ответил, и ее улыбка превратилась в самоуничижительную усмешку.

– Дайте-ка я угадаю. Что у меня не все дома? Я не от мира сего? Крыша едет? Я все это слышала. Вам придется поверить, детектив Бенц, я не одна из тех идиоток, которые пытаются устроить спектакль в полиции, чтобы привлечь к себе внимание. И вы это знаете. Потому что девушка в том доме была убита именно так, как я вам сказала. И была по меньшей мере еще одна. Может, больше. Кого-то оставили в темноте с этими, – она показала на развернутую перед ним бумагу, – с этими чертовыми надписями!

– Хорошо, хорошо. Давайте начнем сначала. Успокойтесь, ладно. Прошу прощения, я ведь здесь, верно? И слушаю вас. Пытаюсь извлечь из этого какой-нибудь смысл.

Внутри ее все еще кипело, но она кивнула, стараясь сдержать гнев.

– Ладно... что вы об этом думаете? – спросил он, беря бумагу в руки и показывая на ее наброски. – Я видел это в рапорте Бринкмана, но мне они ни о чем не говорили. – Для меня это просто каракули. Что скажете?