Imprimatur - Рита Мональди Страница 27

– И был прав, – сурово и резко, как отрезал, изрек Помпео Дульчибени, чем немало удивил нас. – Одно умнейшее духовное лицо, одновременно человек ученый, указало путь, по которому следует идти. Увы, его не послушали.

– Духовное лицо, ученый… Позвольте, позвольте – уж не отец ли это Атаназиус Кирхер [47]? – высказал предположение Кристофано.

Дульчибени удержался от каких-либо слов в ответ, подтвердив этим правильность догадки, а затем отчеканил:

– Aerem, acquam, terram innumerabilibus insectis scatere, adeo certum est.

– Он говорит: земля, воздух и вода кишат крошечными существами, невидимыми невооруженным глазом, – перевел для нас Кристофано.

– Так вот, – продолжал Дульчибени, – эти крошечные существа порождаются разлагающимися организмами, но разглядеть их удалось лишь после изобретения микроскопа, значит…

– Этот немецкий иезуит, кажется, столь известен, – перебил его Кристофано с легким презрением в голосе, – что господин Дульчибени цитирует его по памяти.

Мне имя Кирхера не говорило ни о чем. Однако оно, должно быть, и впрямь было известно: заслышав его, присутствующие закачали головами в знак того, что это так.

– И все же идеям Кирхера пока еще не удалось заслонить собой идей великих авторов трудов по медицине, которые… – гнул свое наш эскулап.

– Учение Кирхера, возможно, имеет право на существование, но лишь ощущение может составлять прочную базу для наших познаний.

На сей раз в беседу вступил Бедфорд. Молодой англичанин, накануне от ужаса потерявший дар речи, вроде бы немного оправился.

– Одна и та же причина в различных случаях приводит к противоположным последствиям. Разве не верно, что кипящая вода делает яйцо вареным и твердым, а мясо размягчает? – продолжал он.

– Мне прекрасно известно, кто распространяет софизмы, – едко заметил Кристофано. – Локк [48]и его друг Сиденхем [49], которые, возможно, досконально разбираются в ощущениях и уме, но практикуют в Лондоне, не являясь врачами!

– И что ж из того? Ими движет лишь одно: врачевать, а не пичкать пациентов болтовней, как делают иные, – парировал Бедфорд. – Двадцать лет назад, когда чума косила по двадцать тысяч душ в день в Неаполе, неаполитанские врачи и аптекари наведывались в Лондон, чтобы торговать своими тайными формулами от чумы. Как вам это нравится? Подвешивали на грудь бумажки со знаком иезуитов I.H.S. [50], начертанном внутри креста. А то еще лучше: торговали табличками, которые следовало носить на шее, с надписью:

ABRACADABRA

ABRACADABR

ABRACADAB

ABRACADA

ABRACAD

ABRACA

ABRAC

ABRA

ABR

АВ

А

Пригладив свои рыжие вихры и нацелившись на присутствующих (за исключением моей персоны, которую он ни во что не ставил) своими косыми глазками цвета морской волны, англичанин встал и оперся о стену, заговорив более миролюбиво.

Оказалось, он был свидетелем того, как шарлатаны оклеили весь город объявлениями, в которых людям предлагалось приобретать «безотказные пилюли», «несравненные микстуры», «королевские противоядия» и «универсальную воду» от чумы.

– Когда же они не обманывали людей, предлагая им всю эту несуразицу, то предлагали снадобья, приготовленные на основе меркурия, которые отравляли кровь и убивали быстрее чумы.

Последнее высказывание подействовало на Кристофано подобно фитилю, и диспут вспыхнул с новой силой.

К обсуждению присоединился и отец Робледа. Для начала пробормотав нечто нечленораздельное, иезуит вступился за своего собрата, отца Кирхера. Завязавшийся спор спровоцировал недостойную свару, в ходе которой каждая из трех сторон пыталась навязать собственные доводы в большей степени силой голосовых связок, нежели разума.

Впервые в жизни довелось мне, бедному ученику, присутствовать при битве умов. Однако я был весьма удивлен и разочарован теми формами, которые она приняла.

И все же мне посчастливилось извлечь из горячего обмена мнениями начатки знаний об учении загадочного Кирхера, способного в ком угодно пробудить любопытство. За полвека неустанных исследований этот выдающийся иезуит распространил свое многообразное по форме учение с помощью трех десятков трудов по различным отраслям знания, в том числе и одного трактата о чуме «Scmtinium phisico-medicum contagiosae luis quae pestis dicitur», опубликованного двадцать пять лет назад. В нем утверждалось, что автор с помощью микроскопа сделал ряд крупных открытий, которые могут не вызвать у читателей доверия (так и случилось), но которые доказывают существование крошечных невидимых существ, являющихся причиной чумы.

Согласно Робледе, научное открытие Кирхера опиралось на способности автора сродни ясновидению или на некое вдохновение, посланное ему свыше. «А если этот отец Кирхер, наделенный необычным даром, и впрямь способен исцелять от чумы?» – подумал я, но ввиду накалившейся обстановки не осмелился задать вопрос.

Все это время аббат Мелани не менее внимательно, чем я, если не более, слушал все, что касалось отца Кирхера. Вынужденный то и дело потирать нос, дабы подавить чиханье, сам он в разговор не вмешивался, но его глазки-буравчики так и перебегали с одного спорящего на другого.

О себе же могу сказать: я был, с одной стороны, в ужасе от угрожающего характера болезни, а с другой стороны – заворожен всеми этими теориями о происхождении чумы, о существовании которых дотоле мне не приходилось слышать.

Вот отчего тот факт, что Дульчибени был так хорошо осве-домлен о полузабытой теории Кирхера, не заронил во мне никакого подозрения, а следовало бы. Не заметил я и того, что, заслыша имя Кирхера, Атто весь обратился в слух.

После нескольких часов, в продолжение которых дебаты не утихали, постояльцы, лишенные иных развлечений, стали расходиться по своим комнатам. Вскоре всем нам пришлось лечь спать, без надежды на замирение сторон.