Круги Данте - Хавьер Аррибас Страница 27

Разгоняя тени, старый слуга решительно продолжил свой рассказ:

― Дела в городе шли все хуже и хуже. Праздники сменились печалью; на похоронах в доме Фрескобальди даже схватились за оружие, ― грустно сказал он. ― Дела обстояли так серьезно, что Святой Престол послал кардинала, но это не помогло и закончилось постыдной анафемой. И в конце концов ― сказал он, грустно качая головой, ― наш святой покровитель был покрыт позором. Я начинаю плакать, когда вспоминаю драку, произошедшую во время шествия ремесленных цехов в канун празднования дня Святого Иоанна. Надеюсь, что наш покровитель простит нас когда-нибудь и прекратит наши мучения. По моему скромному мнению, ― добавил он, понижая голос, ― приоры правильно поступили, изгнав главарей обеих партий.

Данте оставался погруженным в свои мысли. Он удивился, что его собеседник понизил голос, рассказывая об этих опасных временах, предшествующих его изгнанию из Флоренции. Это относилось к приорам двух летних месяцев, между 15 июня и 15 августа 1300 года, среди которых был и сам Данте. Он всегда утверждал, что все его последующие злоключения были связаны с этими двумя месяцами, когда он участвовал в работе верховной магистратуры государства. Это изгнание, о котором упомянул слуга, было направлено на то, чтобы предотвратить гражданское противостояние, но в итоге результатов не дало. Решение было особенно болезненным для Данте не только потому, что сто приняли без правдивого установления виновности тех, кто был близок к его идеалам, но и потому, что были высланы хорошие люди, например Гвидо Кавальканти, тоже поэт и близкий друг Данте, который умер от лихорадки в изгнании.

― Хотя, ― продолжал неугомонный Кьяккерино, ― если вы хотите знать мое мнение, настоящей причиной всех несчастий была комета, которая появилась в небе в сентябре и двигалась на запад с этими большими хвостами копоти и грязи позади. До января она была в нашем небе, и люди, гораздо более мудрые, чем я, говорили, что это знак будущих потрясений… знак появления великого господина во Флоренции… Я вовсе не говорю, что это одно и то же, конечно! ― выпалил слуга, отдавая себе отчет в том, какие подозрения могу вызвать его последние слова.

― А ты видел появление этого великого господина? ― спросил Данте насмешливо.

― Конечно, видел! Поверьте мне, все предвещало его приход во Флоренцию. Это было первое воскресенье ноября, я отлично помню. Около трех часов. Появились французские королевские флаги и папские знамена, французские рыцари, очень элегантные, несколько флорентийцев, как, например, семья Францези. Господин остановился в Ольтрарно, в домах Фрескобальди.

― И никто не мешал его приходу… ― сказал Данте с горечью.

― Мешать такому великому сеньору?! ― воскликнул Кьяккерино с крайним изумлением, словно его подозревали в ереси. ― Нет, мессер! Он же прибыл как миротворец по благословению самого Святейшего папы! Все важные горожане и консулы поддержали это решение.

Когда стало известно о приходе мессера Карла, графа Валуа и брата Филиппа IV, короля Франции, в ноябре 1301 года, Данте Алигьери не вернулся во Флоренцию. В конце сентября поэт был послан чрезвычайным послом в Рим, к папе Бонифацию. Сам он считал себя не подходящим для этой миссии, раньше он был противником папы в его войнах, в частности против Мареммы. Но это имело мало значения, потому что Бонифаций решил судьбу Флоренции, и Карл Валуа получил звание военного губернатора территорий Церкви и главного миротворца Тосканы. Данте, полный сомнений и горечи, оставался при папском дворе до тех пор, пока не пришли новости о том, что теперь рассказывал ему Кьяккерино. Тогда он осознал бесполезность своей миссии в Риме и опасность, угрожавшую лично ему.

― Итак, как я вам сказал, он остановился в Ольтрарно, ― продолжал Кьяккерино. ― И тут же потребовал охрану сестьера, а также стражу у дверей своего дома.

― Все было, конечно, исполнено, ― подвел итог Данте.

― Конечно! ― согласился слуга. ― Они выгнали оттуда флорентийцев и поставили везде французов. И говорилось, ― доверительным тоном добавил он, ― что эти двери были кое для кого открыты.

― Так и было? ― с улыбкой спросил Данте.

― Я не знаю, ― сказал его собеседник, ― но во Флоренции появились некоторые из ранее изгнанных. Они вернулись! Как тот же мессер Корсо, который объединил своих людей, чтобы открыть тюрьмы коммуны и выпустить узников.

Прибытие Карла во Флоренцию было началом неизбежного падения государства. Понемногу флорентийцам пришлось принять новую сеньорию, наполовину белую, наполовину черную. Интересы миротворца были очевидны с самого начала, хотя граф Валуа и не выходил из своего образа беспристрастного судьи.

― Больше пяти дней, ― продолжал болтливый слуга, ― везде царило насилие, лучше было совсем не выходить из дому, потому что на каждом углу происходили пожары и грабежи. И говорили, что в действительности все это длилось гораздо дольше. Потом наступило спокойное время, несомненно, но, ― он грустно покачал головой, ― как слаб мир, когда демон не пойман!

― А изгнание белых? ― уточнил Данте.

― Да, ― подтвердил тот. ― Из-за заговора…

― Расскажи мне, ― произнес поэт.

― Тогда был апрель, ― продолжил Кьяккерино. ― Мессер Карл был в Риме, и в его отсутствие «белая партия» попыталась заручиться поддержкой одного из французских баронов, они послали ему письма, где просили его за деньги изменить своему господину. Хотя дурные языки, ― подмигнул слуга, ― говорят, что все это было подстроено, что письма были фальшивыми, как вера Иуды, вы понимаете меня…

― И что измены не случилось, ― с сарказмом произнес Данте.

― Конечно, нет, ― подтвердил слуга, ― потому что этот барон все раскрыл. Само собой, они попали в дурацкое и трудное положение. Но они отрицали все, что произошло, и в страхе потерять голову бежали со всех ног. Таким образом, белые были признаны мятежниками и потеряли все. И старые друзья превратились во врагов, чтобы не пострадать от того же наказания. Многие были изгнаны, примерно за шестьдесят миль; они потеряли земли и богатства.

Письма и ложные обвинения… Фальшивый флорентийский миротворец даже не пытался придумать какое-нибудь оправдание для взыскивания денег, которые ему были необходимы для настоящей цели ― завоевания Сицилии. Но на юге он понял, что ему не удастся так легко покорить войска Фридриха Арагонского, как легко получилось с изгнанием большинства флорентийцев. После нескольких военных поражений ему пришлось заключить мир и бесславно вернуться во Францию. Его приключения в Италии остались в памяти людей в поговорке, которая переходила из уст в уста: «Мессер Карл прибыл во Флоренцию как миротворец, а оставил страну в состоянии войны; пошел войной на Сицилию, а получил постыдный мир». Глядя на серьезное и задумчивое лицо Данте, Кьяккерино подумал, что тот недоволен его словами. Поэтому он быстро решил отказаться от своих выводов и приспособиться к новой обстановке.