Загадка улицы Блан-Манто - Жан-Франсуа Паро Страница 27

Он поклонился и вышел. Николя и Бурдо переглянулись.

— Сегодняшний осмотр я никогда не забуду, — произнес инспектор. — Этот юноша меня поразил. Решительно, нынешние молодые люди все чаще удивляют меня.

— Вы настоящий льстец, господин Бурдо.

— Он в два счета все объяснил. Несомненно, речь идет о Лардене: мужчина, лысый, изрядного возраста, трость, кожаный камзол. Или вы так не считаете?

— В самом деле, все наши предположения подтвердились, что, естественно, склоняет нас признать выдвинутую вами версию правильной.

— Вы становитесь излишне осторожным!

Внутренний голос советовал Николя не спешить, а хорошенько подумать, ибо видимые совпадения не всегда ведут к истине. Когда все вроде бы встало на свои места, Николя ощутил неловкость от столь быстрой развязки. Ум его, оказавшийся в западне очевидных фактов, не желал делать окончательные выводы, напоминая, что множество подробностей этой драмы все еще покрыты мраком неизвестности. Внезапно он вспомнил о вещах, найденных в карманах кожаного камзола, и под вопросительным взглядом Бурдо он, порывшись в кармане, вытащил и положил на стол свернутый листок бумаги и металлический кружок.

— Откуда у вас эти вещи? — спросил инспектор.

— Из камзола покойника.

— Камзола Лардена?

— Будем называть его пока покойником. Этот клочок оторван от письма, на нем нет ни печати, ни адреса.

Николя начал читать.

«…заверить вас в моем почтении и…

…красавица, бесконечно превосходящая… прекрасна, высока и хорошо сложена, так что…

…что она доставит вам удовольствие, ибо, сверх того, у нее имеется…

…поддержать беседу. Итак, я жду вас…

…тницу и прошу вас, непременно наденьте костюм…

…навал. Ваша смиренная служанка,

Полетта».

Бурдо пришел в ужасное возбуждение и, запрыгав на месте, закричал:

— Вот оно, доказательство, вот оно! Эта записка лежала в кармане Декарта, когда он сцепился с Ларденом в «Коронованном дельфине».

Николя бросил взор на металлический кругляш. Он успел изрядно окислиться, и только после того, как его потерли о рукав, на нем проступило изображение увенчанной короной рыбы.

— Забавная, однако, монетка! Еще один «Коронованный дельфин»!

— Речь идет о совсем другой дичи, сударь. Это жетон из веселого дома. Вы входите, платите содержательнице, в обмен она дает вам жетон, который девица потребует у вас, когда… когда… бутылка выпита. Вы меня поняли?

Николя покраснел и не ответил на прямо поставленный вопрос:

— Похоже, этот жетон действительно из «Коронованного дельфина». Догадок все больше и доказательств тоже. Однако что-то судьба к нам слишком благосклонна.

— Вы о чем?

— О том, что истина никогда не ищет легких путей, а судьба предпочитает преподносить сомнительные подарки. Все подозрения надо тщательно проверить. Бурдо, прикажите освободить старуху Эмилию; вряд ли она сможет нам еще что-нибудь сообщить. И передайте ей от меня вот эти несколько монет. А потом бегите на улицу Блан-Манто и постарайтесь отыскать Катрину Госс, кухарку Ларденов. Она хотела со мной поговорить, но так как ее выгнали из дома, то сегодня утром я не сумел ее повидать. А я полечу на улицу Фобур-Сент-Оноре знакомиться с Полеттой.

— Надо ли сообщать госпоже Ларден о смерти ее супруга?

— Пока подождем.

— Подождем?

— Да. Потом я сам ей скажу. А эти останки, — и он указал на стол, — велите запереть где-нибудь в холодном месте. Записку и жетон я оставлю у себя. До скорого, Бурдо.

Николя решил отправиться на улицу Фобур-Сент-Оноре пешком. Путь неблизкий, но бодрящий холод способствовал прогулке. Мороз сковал землю, и молодой человек весело шагал по бугристым мостовым и замерзшим рытвинам столичных улиц. Он любил ходить пешком; ходьба была неразрывно связана с размышлениями. У себя в Бретани, стоя среди пустынных дюн и устремив взор к горизонту, он высматривал затерянные в тумане скалы. Выбрав себе скалу, он шел к ней. Добравшись до цели, выбирал следующую, и так далее, пока не устанет. Долгие прогулки придавали ему бодрости. Очищали душу. Сейчас, когда перед глазами у него упорно стояло зрелище предполагаемых останков комиссара Лaрдена, а в ушах звучал страшный рассказ Сансона, прогулка была особенно необходима.

Что-то не складывалось. Зачем разрубать тело и отвозить его на Монфокон? Гораздо проще бросить его в Сену. Почему убийца или убийцы не обыскали карманы кожаного камзола и не убрали опасные улики? Похоже, эти улики специально засунули в карман, чтобы их поскорее отыскали. Зачем раздробили челюсть, откуда взялось непонятное пятно на черепе? Сплошные вопросы без ответов! Еще один безответный вопрос: что происходит на улице Блан-Манто? Какие замыслы вынашивает госпожа Ларден? Катрина ненавидит мачеху Мари, но вряд ли дело только в том, что новая супруга Лардена узурпировала место, принадлежавшее некогда матери девушки. А назойливый вездесущий всадник, над которым питает грозная тень комиссара Камюзо? И надо всеми стоит Сартин, близкий и одновременно недоступный, Сартин, который, как чувствовал Николя, побуждал его следовать неведомыми и зыбкими путями…

Николя дошел до огромного поля, где на месте бывшего болота начали строить площадь, куда парижские эшевены намеревались водрузить конную статую правящего ныне монарха. Строители, сновавшие, словно муравьи в гигантском муравейнике, из-за зимнего холода временно приостановили работу. На краю будущей площади из земли уже выросли два особняка. Опутанные заиндевевшими строительными лесами, они напоминали невесомые хрустальные дворцы. Заледеневший снег, покрывавший сваленные в беспорядке огромные блоки, превратил эту каменную груду в городской ледник, испещренный трещинами и выбоинами, пронизанный проходами и чреватый обрывами. Сверкая на ярком солнце зеркальным блеском, он постепенно подтаивал и сочился ледяной водой; прозрачные капли, преломляя свет подобно призме, светились разноцветными огоньками.

Николя обошел по берегу гигантскую стройплощадку, прошел через сады и добрался до улицы Бон-Морю, пересекавшей улицу Фобур-Сент-Оноре. Среди стоящих на этой улице домов он отыскал приличного вида трехэтажное строение, отличавшееся от своих соседей только кованой железной вывеской, изображавшей дельфина в короне.

Он взошел на крыльцо и взялся за дверной молоток.