Рука в перчатке - Рекс Стаут Страница 27

Сержант уважительно прокомментировал:

— Ну конечно, вы ведь сыщик.

Дол огрызнулась:

— У меня на него разрешение. На этот пистолет.

Он кивнул, продолжая рассматривать оружие.

Одобрительно заметил:

— Вещь стоящая.

Дол почувствовала, что еще мгновение — и она не выдержит, пнет его ногой. Чемоданчик не принадлежал «Боннер и Рэфрей». Это была ее собственность.

Подарок от Сильвии. Та даже проконсультировалась у двух нью-йоркских инспекторов полиции, прежде чем его укомплектовать. Как обычно, Сильвия немного переборщила, но это в ее стиле…

Сержант продолжал перечислять содержимое кожаного чемоданчика: тальк, муравьиная кислота, лупа, порошок для снятия отпечатков пальцев, блокноты, копирка, конверт… это для ключей… пустые пузырьки, никогда не знаешь, когда они могут понадобиться… пробки, изоляция, фонарик… Он взглянул на нее:

— Да, этот набор, конечно, штука полезная, но зачем держать его в багажнике, лучше при себе, раз речь идет об убийстве?

— Когда закончите, положите ключи назад в ящик, — сказала Дол и пошла прочь.

Всю дорогу к корту она убеждала себя, что это незначительный инцидент, хотя и неприятный, и придавать ему значения не стоит, все равно она мужиков давно уже терпеть не может, и это как раз тот случай, подтверждающий, что она в своей оценке их права. Решила не обращать внимания.

На двух ярко-желтых стульях в углу теннисного корта сидели Мартин Фольц и Сильвия Рэфрей. Когда Дол подошла, Сильвия сидела откинувшись назад, прикрыв рукой глаза, а Мартин разговаривал с мужчиной, стоявшим перед ним и взиравшим на него с высоты собственного роста. Мужчина выглядел довольно занятно. По первому взгляду его вполне можно было принять за огромную обезьяну, одетую в костюм и обутую в туфли. Это впечатление складывалось из-за широченных плеч, нависающих над грудью, бедер, кое-как приклепанных к туловищу, словно у гигантской куклы, и мышц, протянувшихся по всему телу. Казалось, вертикальное положение дается ему с большим трудом. И только взглянув на его лицо, живое и озабоченное, и глаза, умные и выразительные, вы с изумлением начинали понимать, что имеете дело с хомо сапиенс лет шестидесяти. Учитывая, что он сгибался под тяжестью плеч, человек, пожалуй, был не выше Мартина Фольца.

Мартин прервал свой разговор с незнакомцем.

— Пришла Дол, Сильвия… Я рад, что ты пришла, Дол. Де Руде хотел расспросить о мужчине, которого ты послала…

— Дол, дорогая, ты непоседа. — Сильвия открыла глаза и поудобнее уселась в кресле. Глаза у нее прояснились, агрессивность прошла, но лицо казалось бледным и носило печать пережитых страданий. — Ты всегда куда-то ускользаешь. Какого черта тебе не сидится на месте?

Дол опустила руку на плечо Сильвии и взглянула ей в глаза.

— У меня головная боль. Впрочем, наверное, она у всех нас. — Тут она выпрямилась и оглянулась на Мартина. — Вы имеете в виду Силки Пратта, караулящего фазанов. Я думала о нем вчера вечером. Это все кажется… смешным. Он приехал, де Руде? Вы встретили его в Оуговоке?

Мужчина кивнул:

— Да, мисс. — Голос у него был глубокий и хриплый. — Только мне не удалось провести его на чердак незаметно, как было договорено. Потому что, когда мы с ним приехали, там была полиция. Здешняя. Они расспрашивали работников. Допросили вашего человека. Но он следил всю ночь. Я предупредил, что вы свяжетесь с ним сегодня. Кажется, теперь эта затея бесполезна, все о ней знают.

— Действительно, — наморщила лоб Дол. — А ты что думаешь, Мартин?

Мартин колебался:

— Ну… я не знаю… поскольку ты не разрешаешь мне платить за…

— Ты хочешь сказать, что это мои деньги летят на ветер. А точнее, деньги Сильвии. Ладно, я хочу, чтобы он продолжал наблюдать. Мы тут все сейчас словно после землетрясения, но уж раз работу начали, надо ее продолжать. — Она взглянула на де Руде. — Я позвоню, чтобы он приехал к вам вечером. Встречайте его в Оуговоке с тем же поездом.

Сильвия взорвалась:

— Дол, но это же глупость! После того, что случилось… человек сидит и всю ночь караулит фазанов… — Она умолкла и вдруг снова заговорила: — Да в этом нет никакого смысла. Мы с Мартином говорили сегодня утром и решили немедленно избавиться от них.

— Надо еще подумать, — пробормотал де Руде.

— Нечего тут думать, — негодующе посмотрела на него Сильвия. — Достаточно глупостей, де Руде, вы слишком упрямы. Мартин стал с этими дурацкими птицами почти неврастеником. О, я знаю, вы служите его семье пятьдесят лет, а может, даже сто. Вы носили Мартина на руках, готовы были себе отрубить эти руки, только бы он не простудился. А меня вы ненавидите. Но если уж вам так нравятся фазаны, разводите их где-нибудь еще.

— Я не испытываю к вам ненависти, мисс Рэфрей. — Лицо де Руде исказилось, как от боли. — Но вы слишком юная, конечно, я не должен мешать вам совать нос…

— Де Руде!

— Да, мистер Мартин.

— Не спорьте с мисс Рэфрей.

— Да, сэр! — По телу де Руде пробежала едва заметная дрожь, но он взял себя в руки. — Не я начал спорить, сэр.

Сильвия упорствовала:

— Вы начали. Сказали, что еще стоит посмотреть. Смотреть нечего. Все решено.

— Да, мисс Рэфрей… Это решено, сэр?

— Святые угодники! — воздел к небу руки Мартин. — Убирайтесь. Ступайте домой. Там я с вами договорю.

Де Руде перевел глаза на Дол:

— А насчет этого человека, мне его встречать сегодня?

— Да, — сказала Дол. — Если ничего не переменится. Но тогда я вам дам знать.

Де Руде повернулся и ушел, неспешно, но совсем не потому, что с возрастом ослабли его мускулы, время было не властно над его телом. Он уходил, а Дол смотрела ему вслед, на широкие мускулистые плечи, могучие бедра.

Она сказала, ни к кому не обращаясь:

— Странный зверюга этот человек. — Потом обратилась к Мартину: — На твоем месте я бы отослала его вместе с фазанами. Он безумно ревнует тебя к Сильвии, и вместе им не ужиться под одной крышей. Он становится все хуже. — Она пожала плечами. — Ты так долго был его кумиром, что в его жизни теперь образовалась пустота. — Она опустилась на подножку возле стула Сильвии и погладила ее по колену. — Ну, так что, Рэфрей? Как дела?

— Спасибо, Боннер. Отвратительно!

— Я так и думала. Ты молода и была совсем ребенком, когда лишилась матери и отца. Это первый настоящий удар, который тебе нанесла жизнь…

— Не только поэтому. — Сильвия собралась с духом, ее голос дрогнул. — Пи Эл был отличный малый… ты знаешь, кем он был для меня… ужасно, что он мертв. — Она закусила губу, посмотрела на свои дрожащие пальцы, потом на Дол. — «Ужасно» — это не то слово, хуже. — Она снова закусила губу и взорвалась: — Разве они не догадываются, кто его убил? Почему его не заберут отсюда? Почему нас не отпускают? Я ненавижу это место!