Убийство в музее восковых фигур - Джон Диксон Карр Страница 27

Я нисколько не преувеличиваю. Когда старенький привратник, покинув свою сторожку, распахнул перед нами калитку, и мы зашагали по гравию, сквозь который пробивались сорняки, Париж исчез. Еще не был изобретен автомобиль. На лужайках зияли длинные коричневые раны пустых, мертвых клумб, перемежающихся желтыми полосами опавшей листвы. Откуда-то из-за дома, окруженного невысокой кованой решеткой, доносился громкий звон цепи и лай.

— Надеюсь, зверь крепко привязан, — сказал Бенколен. — Его кличка Ураган. Ужасно злобное существо. Смотрите!

Из-за купы каштанов, справа от нас, вылетела какая-то фигура. Она неслась огромными скачками, вовсе не свойственными человеческому существу. Прежде чем беглец успел исчезнуть за другими деревьями, мы успели заметить за его спиной развевающиеся лохмотья разодранного пальто. И вновь в саду воцарился покой прошлого, нарушаемый лишь шумом ветра и лаем собаки, который тут же стих.

— За нами следят, Джефф, — сказал Бенколен после короткой паузы. — Меня этот тип вернул в реальность. А вас? Один из людей Галана, клянусь жизнью. Пес спугнул его.

Я дрожал от холода. Тяжелая капля дождя шлепнулась на листья, за ней еще одна. Мы поспешили мимо старинной коновязи к дому под спасительный навес веранды. Веранда, очевидно, была порождением всего лишь прошлого века, потому что железные полосы, скрепляющие крышу, все еще держались в стене дома. Ужасно мрачное место для молоденькой девицы вроде Клодин Мартель. За мертвыми виноградными лозами я увидел плетеные стулья с сиденьями, обитыми мягким ситцем. Ветер играл страницами журнала, забытого на мягком кресле-качалке.

При нашем приближении распахнулась парадная дверь.

— Входите, господа, — произнес почтительный голос, — полковник Мартель ждет вас.

Слуга провел нас в мрачный, очень просторный зал со стенами, покрытыми панелями черного дерева. Нельзя сказать, что помещение было сильно запущено, однако оно нуждалось в хорошем проветривании. Там парил аромат старого дерева, запыленных шкафов, пасты для полировки меди и полов, натертых воском. Моих ноздрей коснулся, как и в музее восковых фигур, запах одежды и волос. Но на сей раз я не мог избавиться от чувства, что это пахнут волосы и одежда давно умерших людей, что стены и темно-красные плоскости над панелями источают флюиды гибели и тлена.

Нас привели в библиотеку, расположенную в глубине дома.

За столом черного дерева, на котором светилась затененная абажуром лампа, сидел полковник Мартель. На дальней стене комнаты, над высокими книжными шкафами, находились окна, застекленные синими и белыми квадратами. По ним бежали серебряные струйки усилившегося дождя. В тени книжных; шкафов сидела женщина. Стиснутые ладони ее рук покоились на коленях. Лицо женщины было едва различимо в слабом свете настольной лампы. Здесь парила атмосфера напряженного ожидания, слез, неспособных вырваться на свободу, и какой-то обреченности. Старый хозяин поднялся со стула.

— Входите, господа, — произнес он сочным, глубоким голосом. — Это моя жена.

Он был среднего роста и весьма плотного телосложения, что не мешало ему держаться чрезвычайно прямо. Лицо несколько болезненного оттенка могло бы быть привлекательным, если бы не сильная обрюзглость. Свет лампы отражался на крупном лысом черепе, внимательные глаза, утонувшие под густыми бровями, живо поблескивали. Я видел, как под большими, песочного цвета усами подрагивали уголки его губ. Складки шеи наползали на узкий воротничок, под которым болталась узкая лента галстука. Его темная одежда, может быть, слегка старомодная, была сшита из первоклассной материи, сорочка застегивалась не на пуговицы, а на кнопки из опала. Произнося свои слова, он поклонился в сторону жены.

— Добрый день! — пропел женский голос, высокий и резкий, какой часто встречается у глухих. Глаза на бледном костлявом лице внимательно изучали нас. У нее были белые как снег волосы. — Добрый день! Андре! Принесите для господ стулья.

Граф де Мартель сел сам лишь после того, как слуга принес стулья, и мы разместились на них. На столе я увидел костяшки домино. Из них, как из кирпичиков, было сооружено нечто напоминающее игрушечный замок. Мое воображение представило сцену: одинокий, похожий на невеселого ребенка старик часами строит уверенными пальцами замки и также неторопливо и методично разбирает их. Но сейчас он смотрел на нас тяжелым взглядом, крутя в пальцах голубую бумажку, похожую на обрывок телеграфной ленты.

— Мы уже слышали, господа, — сказал он наконец.

Атмосфера дома угнетающе действовала на мои нервы. Женщина, сидящая в полутьме, напряженно пытаясь расслышать слова, невпопад кивала. Мне казалось, что разрушительные силы толпятся вокруг этого дома, чтобы снести его до основания.

— Тем лучше, полковник Мартель. Мы таким образом освобождаемся от печального долга. Буду откровенен, теперь нам остается получить от вас информацию о вашей дочери.

Полковник не спеша кивнул. Лишь сейчас я впервые заметил, что он теребит листок бумаги только одной рукой. Левая рука отсутствовала, и пустой рукав был засунут в карман.

— Мне по душе ваша прямота, мсье, — сказал он. — В этот трудный момент мы не поддаемся слабости. Ни я, ни мадам. Когда мы сможем забрать ее?

Я содрогнулся, взглянув в его спокойные, холодные глаза.

— Очень скоро. Вам известно, где нашли мадемуазель Мартель?

— В каком-то музее восковых фигур, мне кажется. — Голос его звучал холодно и безразлично. — Убита ударом ножа в спину. Вы можете говорить все. Жена все равно не слышит.

— А она действительно умерла?! — неожиданно протянула женщина. Протяжный выкрик пронзил наш слух. Мсье Мартель поспешно перевел на нее свой холодный взгляд. Мадам замолкла, беспомощно моргая. Ее лицо вновь обрело неподвижность маски.

— Мы надеемся, — продолжал Бенколен, — что родители смогут пролить дополнительный свет на обстоятельства, сопутствующие ее гибели. Когда вы в последний раз видели ее живой?

— Я уже пытался припомнить, но боюсь, что… — На сей раз его безжалостный, осуждающий тон был обращен к себе самому. — Но боюсь, что я не очень интересовался жизнью дочери. Я оставил ее целиком на попечение матери. Сын — тот, бесспорно, должен… Клодин и я были друг для друга практически чужими. Веселая, активная… одним словом, иное поколение. — Граф прижал ладонь ко лбу, пытаясь обратить взор в прошлое. — В последний раз я видел ее за ужином вчера вечером. Раз в месяц, в один и тот же день, я отправляюсь в дом маркиза де Серанна играть в карты. Мы соблюдаем этот ритуал вот уже почти сорок лет. Вчера вечером я ушел около девяти. Она все еще была дома. Я слышал, как она топала в своей комнате.

— Собиралась ли она уходить?

— Не знаю, мсье. Как я уже говорил, — он поджал губы, — я не следил за ее делами. Мать получила от меня полные инструкции, как воспитывать Клодин. Я слишком редко контролировал их выполнение — и вот результат.

Наблюдая за мадам Мартель, я заметил, что ее лицо приняло жалобное выражение. Старой закалки отец и любящая простодушная мамочка. Из того, что я слышал раньше, я понял, что Клодин была полной противоположностью Одетты. Она вытворяла все, что хотела, не вызывая подозрений, и ей все сходило с рук. Видимо, та же мысль пришла в голову Бенколену, и он спросил: