Весенняя коллекция детектива - Татьяна Полякова Страница 27

– Ах ты, сучок болотный! Сидишь себе в норе, носа не кажешь, да?! Случилось, что должно! Да ты же его небось сам и подтолкнул! Ты хде был все это время?! Ты хде был, когда мово мужа с крыши кидали?! Бомж проклятый, писатель он, видали мы таких писателей!

И она бросилась вперед и вцепилась ему в бороду так, что Жорж Данс зашатался и упал. Вдвоем с Парамоновой они покатились по ступенькам, сбили с ног гадалку Любу, которая только охнула и села на них верхом.

Парамонова выла и молотила кулаками куда ни попадя, Жорж выворачивался и кричал, и все про то, что он точно знал, что так и будет, где-то лаяла собака, Люсинда хохотала во все горло, истерзанный молодой человек с портфелем стонал, а Олимпиада кричала:

– Остановитесь! Остановитесь же! – И, кажется, в воздухе над ними реяли клочья вырванной бороды.

Добровольский, наблюдавший за заварухой с неподдельным интересом, глянул на Олимпиаду, подошел к куча-мала поближе, примерился и двумя руками поднял с пола тетку в халате. Поднял и отставил ее к стене. Посмотрел еще и выдернул бородатого пророка, изрядно ощипанного, но не побежденного. Парамоновой же, которая все порывалась дотянуться и вцепиться в пророка, он громко сказал:

– Брейк! – И взяв под мышки, отволок ее к противоположной стене.

– Ну, доберусь я до тебя, попомнишь меня тогда, гад ползучий! И никакая ментура мне не указ! Я, может, сегодня кормильца потеряла, кто мне пенсион будет выдавать?! Ты, что ли, убивец?!

Некоторое время все молчали, а потом по лестнице поднялся старший лейтенант. Вид у него был усталый.

– Нет на нем никаких проводов, – негромко сообщил он Добровольскому. Почему-то все нынче обращались только к нему. – Если б вы знали, как вы меня все достали!.. А это кто такой?!

Все соседи разом повернулись, и Добровольский повернулся тоже, и оказалось, что у стены рядом с тяжело дышавшей и хватавшейся за сердце гадалкой Любой стоит гладкий розовый мужчина в небольших очочках. Он был в светлом плаще, в одной руке держал портфель, а в другой шляпу и вид имел довольно растерянный.

– Добрый вечер, Владлен Филиппович, – поздоровалась Олимпиада. – У нас опять чрезвычайное происшествие.

– Какой ужас! – сказал мужчина гулким и приятным голосом. – Я видел внизу тело. Мои соболезнования, – и он слегка поклонился Парамоновой, которая сморкалась в огромный платок, – мои самые искренние соболезнования. Ваш муж был прекрасный, добрый человек, отличный общественник, он никогда не ставил свои интересы выше интересов нашего дома, так сказать, в целом.

Добровольский поймал себя на том, что смотрит на необыкновенного человека, вытаращив глаза, моргнул и усмехнулся.

– Да вы откуда взялись?! – взревел старший лейтенант. – Документы ваши!

– Господи, да это Владлен Филиппович Красин, наш сосед, – нетерпеливо сказала Олимпиада. – Мы все его отлично знаем!

– Отлично! – влезла с подтверждениями Люсинда.

Старший лейтенант мельком глянул в протянутый ему паспорт, сунул его обратно Красину и повторил:

– Как вы все меня достали! Ну, где чердак?..

– Да что ж это такое делается?! – опять заголосила Парамонова, которой больше никто не говорил «соболезную», а ей так хотелось, чтобы еще сказали, и страшно было, что, как только она перестанет кричать, все про нее позабудут. Про нее и про то, какое у нее горе. – Да как же это, товарищ военный?! А вы мне справку-то дадите, что муж мой был невинно убиен на крыше?!

– Успокойтесь, мамаша, – грубо сказал старший лейтенант. – Все вы получите, и справку тоже, а насчет вашего мужа я и сам пока не знаю, убиен он или сам по себе свалился.

– То ись как? – подала голос шустрая старушка. – То ись как – сам свалился? С чего это он стал бы валиться?

– А говорят, нетрезвый был!

– Да кто такое говорит?! – почти завыла Парамонова. – Да кто такое может говорить, когда мой муж был целиком и полностью непьющий!

– Да вы ж только что… – простодушно удивился старший лейтенант Крюков, – вы давеча сами сказали, что он был выпивши, когда на крышу полез, и что в прошлый раз тоже нетрезвый снег кидал! Говорили или нет?

– Говорила она, – встряла Люсинда Окорокова, – я сама слышала!

– Ну, вот видите. И соседи слышали. А ну-ка, девушки, проводите гражданку до дому, а я на крышу поднимусь, посмотрю, что там к чему.

– Я провожу, – вызвался Добровольский.

Он должен был еще раз посмотреть на открытую дверь в квартиру покойного Племянникова и сделать так, чтобы лейтенант ее тоже заметил.

Кто и зачем открыл ее, да еще в такой неподходящий момент?!

Гуськом они поднялись по лестнице на третий этаж, где лампочка светилась тусклым светом и черные тени прятались по углам.

– Эта лестница, что ли?

– Господин полицейский, – начал Добровольский и осекся.

Дверь в ту самую квартиру была плотно закрыта, и бумажка приклеена, и не было никаких сомнений в том, что она и не открывалась с того злополучного вечера.

– Ну чего? – грубо спросил старший лейтенант. – Или вы признаться хотите, что всех тут положили просто так, из спортивного интереса?

– Не хочу, – сказал Добровольский.

Он быстро соображал, что такое могло произойти с загадочной дверью, он даже на часы посмотрел, и получалось, что между тем, как он увидел, что дверь открыта, и тем, как они с лейтенантом поднялись на третий этаж, прошло всего двенадцать минут.

За это время бородатый писатель, впоследствии побитый Парамоновой, спустился на площадку второго этажа. А больше никто ниоткуда не появлялся.

Ах да. Еще возник круглый и гладкий жилец Красин, но откуда он пришел, никто не заметил. Вроде бы с улицы. Или нет?..

Бормоча что-то себе под нос, старший лейтенант начал подниматься на чердак, и тут Добровольского ждал еще один сюрприз.

Как только он следом за лейтенантом влез на последнюю ступеньку, выяснилось, что за те же самые двенадцать минут на чердаке кто-то успел побывать. Ничего подобного Павел Петрович не ожидал и даже присел на корточки и потрогал ладонью пол, чтобы удостовериться.

Вся пыль была сметена – длинными, неровными движениями метлы, и только в середине – там, где были следы – овальные валеночные, рифленые «ленд-лизовские» и рубчатые от кед. По сторонам пыль продолжала лежать нетронутой.

Метла?.. Где метла?!

Добровольский поднялся и посмотрел, заглядывая лейтенанту через плечо.

Метла, которую он прислонил рядом с лопатой к перильцам лестнички, ведущей на крышу, валялась в дальнем углу – так, как ее, вероятно, отшвырнул тот, кто за эти пресловутые двенадцать минут навел здесь полный порядок. Лопата стояла, а метла валялась в углу. Вот вам и «ленд-лизовские» ботинки!..

– Вы за мной не ходите! – прикрикнул на него старший лейтенант, которому нравилось чувствовать себя начальником над этим ухоженным, здоровым, с гладкой лоснящейся мордой.