Чисто альпийское убийство - Йорг Маурер Страница 26

— Ну, не знаю, — возразил Игнац. — Думаю, спецслужбы прекрасно понимают, что террористы, контрабандисты и наркодилеры ничего не прячут в гробах, поскольку такие вещи якобы проверяются в первую очередь. Поэтому и не заглядывают внутрь, ведь там все равно ничего не найдешь. И поскольку наркотеррористические дилеры контрабанды, в свою очередь, прекрасно понимают эту психологию копов, они спокойно могут прятать в гробах самую махровую нелегальщину.

Урзель с улыбкой кивнула.

— И поскольку представители спецслужб опять же прекрасно знают об этом, то…

— …и так далее, и тому подобное, — перебил Свобода, избавляясь от парика.

С правой стороны промелькнули поселки Оберелльбёген и Иннерелльбёген, и перед сидящими в автомобиле раскинулась Штубайская долина. Свобода был рад снова оказаться в Австрии. Если немцев испокон веков по необъяснимым причинам тянет в Италию, то австрийцы, наоборот, с той же страстью шарахаются от своего южного соседа. Если уж австриец глядит на сторону, то обращает свой взор скорее на восток — с каким-нибудь бравым «-крициком» или «-тесеком» он снюхается гораздо быстрее, чем с таким, казалось бы, романтичным «-ини» или «-аджи». В случае с пифке ^[7] все как раз наоборот: всякие «-зиковские» вызывают у него ассоциации со сжимающими мозолистые кулаки шахтерами Рура, «-онола» нашептывают адриатические мотивы.

Свобода протер платком лысину, обнаружившуюся у него под всеми париками, — именно эта глянцевая деталь, так сказать, отражала его частную жизнь. Проклятая поломка машины чуть не смешала ему все карты, но, слава Богу, история закончилась не столь уж плохо — собственно, так и бывает, если человек умеет владеть собой. Ему повезло, что сразу же нашелся водитель, согласившийся подвезти его до перевала Бреннер. Садясь в попутку, Свобода успел заметить в зеркале заднего вида, что за «его» машиной приехал эвакуатор. С того момента прошло уже полчаса, и теперь вся итальянская полиция, к вящему удовольствию афериста, наверняка сбилась с ног, разыскивая мужчину с выдающейся нижней челюстью и узкой козлиной бородкой, оставившего на обочине дороги автомобиль, в салоне которого обнаружены отпечатки пальцев министра иностранных дел Италии и трубка для курения гашиша. Эта ориентировка наверняка передана всем постам, в каждый полицейский участок. Умение фальсифицировать следы было предметом особой гордости Свободы. Фокус с отпечатками пальцев политиков, как правило, приводил к тому, что расследование забирала себе служба безопасности соответствующего государства, оттесняя гораздо более квалифицированную во многих отношениях уголовную полицию страны. Всю информацию по делу немедленно засекречивали, и хотя в этом имелся свой минус — меньше можно было узнать о ходе следствия, но при всем при том Свобода мог не сомневаться: оно движется в самом что ни на есть неверном направлении, мимо его персоны, в омуты большой политики, да еще и международной. Отпечатки пальцев министра каких бы то ни было дел в комбинации с трубочкой для гашиша или со ста граммами кокаина гарантировали сход лавины сильного политического возбуждения, что отводило опасность от мошенника и давало ему достаточно времени, дабы замести реальные следы преступления, замаскироваться совершенно по-новому и бесследно скрыться.

— Откуда же у тебя «пальцы» министра иностранных дел Италии? И как ты сумел оставить их в машине? — поинтересовалась Урзель.

— Тебе не терпится узнать это именно сейчас, да? — фыркнул ей в спину Свобода.

В принципе он был не против открыть этот секрет, но только потом, в другой обстановке. За время знакомства со Свободой супруги Гразеггер прочно усвоили, что если их деловой партнер не хочет отвечать, наседать на него с расспросами бесполезно.

* * *

— А как там насчет сюрприза для нас? Что с ним? — спросил Игнац. — Ты его где-то закопал? Наверно, где-нибудь между Сант-Анна-д’Альфаедо и Седжио, где делают бесподобное вино?

— Седжио или Соджио — вполне может быть, что и так, — пробормотала Урзель. — Но скорее все-таки Солино.

Свобода похлопал по рюкзаку, лежавшему рядом с ним:

— Вы имеете в виду это? Нет, я нигде его не зарывал. У меня все с собой.

— Чего-о? — вскрикнул Игнац. — Неужели ты…

— Тихо, господа. Без паники. К трупам это не имеет никакого отношения. Ведь я же сказал — «сюрприз».

— Не имеет?.. Я заинтригован.

Урзель не любила разговаривать за рулем автомобиля. Она плохо слышала на одно ухо — с тех самых пор, как поддалась на уговоры супруга поупражняться в искусстве стрельбы и взрывания, удалившись для этого в густой лес на горе. Конечно, она научилась стрелять из автоматического оружия и обращаться с самодельными трубчатыми бомбами, однако заработала проблемы со слухом. Чем-то всегда приходится жертвовать. Итак, Урзель снова включила компакт-диск с песнями сестер Роттманнсридер. Свобода тяжело вздохнул. Баварский песенный фольклор вызывал у него изжогу. С выражением покорности судьбе Карл отлепил накладной нос, стер косметику, переоделся, и когда Игнац в очередной раз оглянулся, то даже слегка испугался, хотя и должен был предполагать, что их пассажир в любой момент изменит внешность. На заднем сиденье автомобиля сидел совершенно другой человек, и только по глазам, якобы бесцельно бегающим из стороны в сторону, можно было признать в нем прежнего австрийца.

Теперь дорога вилась средь лесов Бибервира и Эрвальда, славящихся лучшими грибными местами во всех Альпах, и сестрицы Роттманнсридер философски рассуждали о капризах погоды, столь же переменчивой, как и человеческие желания. Конечно, будучи матерым профессионалом в области похоронного дела, Игнац Гразеггер отлично разбирался в том, как зарывать покойников. Однако в тот момент, когда он принимал предложение Свободы насчет бизнес-партнерства, то даже не подозревал, что это окажется так легко — упрятывать тела в обход всех законов и предписаний, бесследно и навсегда. Схема была накатанной: ничего не подозревающий врач делает заключение о естественной смерти какого-либо гражданина, неосведомленные работники похоронной фирмы выносят тело из дома и кладут его в гроб. Тем временем Свобода окольными путями доставляет Гразеггерам свой жуткий «довесок». О том, что за несколько минут до окончательного закрытия гроба и опускания его в могилу в него подкладывают кого-то еще, родственники покойного совершенно не догадываются. Важную роль здесь играет и современная техника: гроб опускается в могилу автоматически, на специальном лифте, и ни один кладбищенский работяга не замечает удвоенного веса. Настоящая эстафета сквозь неведение! Раньше Игнац даже представить себе не мог, как много людей заинтересованы в бесследном исчезновении трупов, да еще и готовы хорошо платить за это.

— Ай, на сеновале! Ай, на сеновале! — заливались голосистые сестрицы.

— Выключите сейчас же! — заорал Свобода, пытаясь перекричать гул цимбал и шум автомобильного мотора. — Слышать больше не могу этот кошачий концерт!

— Ай, на сеновале! Ай, на сеновале! — в пику ему подтянули супруги Гразеггер, и сестры Роттманнсридер продолжали повествовать о тихой деревеньке, которая, несмотря на свое чисто сельскохозяйственное назначение, отлично годится и для других целей. Например, это идеальное место для свиданий, для того, чтобы «зажечь огонь», а когда он прогорит, одеться потеплее. На народном языке все это звучит так трогательно.