Холодное блюдо мести - Лариса Кондрашова Страница 26

— Моя жена Ольга, — сказал он.

Евгений поцеловал протянутую руку.

Ничто не выглядело бы в этой сцене странным, если бы этот мужчина упорно не отводил взгляда, стараясь отойти в сторону и даже пятясь к кухне. И опять на его маневры никто, кроме меня, не обратил внимания. Наши с Ольгой мужья только кивнули ему и продолжили беседу. Ольга тоже ничего не заметила. Еще немного, и мою подозрительность назовут маниакальной.

Следующими пришли гости, мягко говоря, странные. На мой взгляд, какие-то сиропные, что ли. Восторженные, словно дети. И сюсюкали так же: Ленусик, котенок, лапулечка. И громко восхваляли Ленку на все лады. Не знай я ее прежде, подумала бы, что речь и вправду идет о человеке необычайном, полном всяческих добродетелей.

Последняя пара — они пришли, когда все уже усаживались за стол, — выделялась среди прочих и внешним видом, и возрастом. Обоим супругам было хорошо за сорок. Зато перед ними, будто в противовес восторженной паре, заискивала и гнулась Елена. Она прямо-таки на задние лапки становилась перед мужчиной, затянутым в костюм-тройку. Именно затянутым, потому что костюм трещал на нем по швам, с трудом сдерживая солидные габариты хозяина.

«Наверняка хорошо питается, — подумала я. — И отсутствием аппетита не страдает».

Супруга его, как представила ее Ленка, Инночка Викторовна — неимоверно важная и преисполненная чувства собственного достоинства, — точно лошадь, поводила головой, видимо, чтобы привлечь внимание к серьгам с такими большими бриллиантами, что они походили на бижутерию. В комплекте с кулоном на ней было целое состояние. Я подивилась, что в наше криминальное время кто-то может носить подобные вещи, не имея рядом вооруженной охраны.

— Мы с Павлом Яковлевичем вместе работали, — пояснила для всех восторженная Ленка. — Павел Яковлевич — величайший в мире хирург!

— Ну, полно, милочка, вы хватили через край, — без улыбки произнес тот ненатурально, словно ждал, что все тут же кинутся разуверять его. Но поскольку никто, кроме Ленки, величайшего хирурга не знал, эту роль взяла на себя его жена.

— Не скромничай, Паша, американцы тоже с Леночкой согласны. Они говорили: в Америке ты был бы миллионером.

Она так ворковала, так лучилась обаянием, что, возможно, кто-то и купился, но не я. Наученная горьким опытом притворства людей, куда более мне близких, я смотрела на жену хирурга внимательнее других. Думая, что все увлеклись раскладыванием в тарелки закусок, она бросила на Елену взгляд, полный такой ненависти, что мне стало не по себе: не хотела бы я иметь такого врага.

А тут на несвойственную мне сосредоточенность обратил внимание мой муж.

— Что с тобой такое? — шепнул он.

— А что со мной может быть? — Я тоже умею отвечать вопросом на вопрос.

— Ты же натянута как струна!

— Тебе показалось. Вот увидишь, сейчас я начну веселиться со страшной силой.

«Если, конечно, струна не лопнет!» — добавила я про себя. И правда, пришла на праздник — изобрази хорошую мину.

В промежутках между историями и анекдотами все пили за Ленку, так что в конце концов компания почти сложилась и мои необычайные наблюдения и выводы стали казаться надуманными.

После холодных закусок все встали из-за стола. Как говаривал небезызвестный Сухов из «Белого солнца пустыни» — покурить и оправиться. Мужчины — курящие и нет — высыпали на балкон, за ними, как курящая, пошла Елена. Остальные женщины отправились на кухню, где восторженно-суетливая гостья по имени Галина полезла в духовку, чтобы вытащить и положить на блюдо подошедшего к тому времени гуся.

Балкон в Ленкиной квартире длинный, метров двенадцать, и выходов на него два: из кухни и из гостиной. Мощный такой балкон квартиры старого фонда. Еще бабушка Быстровой здесь жила. Когда умер дед, Елена поспешила в квартиру прописаться. Успела. Бабушка пережила деда ненадолго, и Ленке досталось жилье в центре города. Ей вообще всегда везло в том, о чем другие лишь тщетно мечтали, но почему-то это везение не сделало ее ни счастливее, ни хотя бы добрее.

Женщины, собравшиеся в кухне, стали пить кофе. Пример подала Ольга. Она не пошла курить со всеми, чем меня обрадовала. Прежде я безуспешно пыталась ее отучить от сигарет, но она только вяло отмахивалась:

— Отстань, Киреева, у человека единственная радость в жизни, и ту ты хочешь отнять.

Раньше, до встречи с Алексеем, Ольга щедро пересыпала речь нецензурными словечками и выглядела особой прожженной и вульгарной, причем вульгарность эту старалась довести до гротеска. Теперь же она будто стала другим человеком. Наверное, все-таки от рождения в ней пошлости не было, как и почвы, на которой та могла бы вырасти.

Ее родители — милые, интеллигентные люди — жили в небольшом домике на окраине города. Они искренне огорчались, что дочь курит, но уж непечатно она при них никогда не выражалась.

— Мама не посмотрит, что я взрослая да самостоятельная, могу и по губам получить!

— Вот и перестань ругаться, — говорила я, — или это у тебя вторая радость в жизни после курения?

— Вторая не вторая, а радостей у нас, согласись, не очень много, — философски вздыхала она.

Я от кофе отказалась. С большим удовольствием выпила бы чаю, но для этого надо было найти заварку. Словом, я села на табуретку у балконной двери и от нечего делать стала рассматривать альбомчик с цветными фотографиями, где как раз увидела некоторых из Ленкиных гостей. Например, саму именинницу в обнимку с Алексеем Кононовым. Он старательно улыбался в объектив, но глаза у него оставались грустными.

Рассматривала я фотографии и вдруг услышала разговор. Говорила Ленка, с кем — непонятно. Причем она стояла ко мне ближе — сквозь стеклянную дверь виднелся рукав ее платья, а мужчину не было видно. К тому же легкий ветерок, гуляющий по балкону, относил его слова в сторону. Я не имею привычки подслушивать чужие разговоры и на обрывки этого не сразу обратила внимание. Но назойливо-высокомерный тон Елены упорно цеплялся за мое сознание.

— …А мне плевать, что ты все из дома продал. Долги надо отдавать. Ты просил три дня, я ждала неделю…

Интересно, кого это она так строит? Я едва сдержалась, чтобы не выглянуть на балкон и посмотреть.

— …Может, мне плюнуть на деньги и отправить эти бумаги заинтересованным людям?..

Дослушать мне не дал любимый муж. Сергей заглянул в кухню, и, очевидно, я показалась ему совсем уж неприкаянной, так что он сразу решил занять меня делом и попросил налить ему кофе. Ольга предложила свою помощь, но я отказалась. Стала наливать кофе и думать забыла о невольно подслушанном разговоре.

— Что ты там рассматривала? — спросила Ольга, когда я пристроила Сергея на свое место — возле балконной двери.

Она машинально крутила в руке стеклянный медицинский шприц, так что в конце концов я отобрала у нее эту вещицу, которую Быстрова зачем-то оставила на кухне.