Восемь - Кэтрин Нэвилл Страница 26

— Звучит волнующе, — сказала Лили. — Увидеть на одной игре сразу двух таких мастеров да еще нервный срыв!

Наливая шампанское, Германолд зыркнул на нее глазами. Он не был уверен, шутит она или нет. Зато я была уверена. Его замечание насчет того, чтобы пораньше вывести Фиске из игры, попало в цель.

— Возможно, я все-таки останусь на игру, — кокетливо продолжила Лили, потягивая шампанское. — Я планировала уехать, после того как привезла сюда Кэт…

— Что? Вы не должны! — воскликнул Германолд, явно встревожившись. — Я хотел сказать, вы не должны пропустить матч. Это же игра века!

— И репортеры, которым вы позвонили, будут так разочарованы, если не найдут меня здесь, как вы им пообещали. Не так ли, дорогой Джон?

Она сделала большой глоток шампанского, а Германолд слегка порозовел. Я получила наконец возможность высказаться и ввернула:

— Человек, которого я только что видела наверху, это Фиске?

— В комнате для игры? — обеспокоенно спросил Германолд. — Надеюсь, что нет. Предполагалось, что он отдыхает перед игрой.

— Кто бы это ни был, он был очень странным, — сказала я. — Он вошел и заставил рабочих двигать мебель…

— Боже мой! — вскричал Германолд. — Тогда это точно Фиске. Когда я в последний раз имел с ним дело, он настаивал на том, что если какую-нибудь шахматную фигуру убирают с доски, то надо убрать из комнаты человека или кресло. Это восстанавливало его чувство «равновесия и гармонии». Он сказал, что ненавидит женщин, не выносит, когда они находятся в комнате во время игры.

Германолд похлопал Лили по руке, но та отдернула ее.

— Возможно, поэтому он просил меня уйти, — сказала я.

— Он просил вас уйти? — спросил Германолд. — Это было излишне, я поговорю с ним перед игрой, нужно заставить его понять, что он не может вести себя так, как прежде, когда был звездой. Он не играл на серьезных турнирах больше пятнадцати лет.

— Пятнадцати? — удивилась я. — Тогда, значит, он отошел от дел в двенадцать лет. Мужчина, которого я видела наверху, был молодым.

— Правда? — сказал озадаченный Германолд. — Тогда кто бы это мог быть?

— Высокий стройный мужчина, очень бледный. Привлекательный, но холодный…

— О, это Алекс, — рассмеялся Германолд.

— Алекс?

— Александр Соларин, — сказала Лили. — Ты знаешь, дорогая, это один из тех, кого ты до смерти хотела увидеть. «Мегатонная бомба»!

— Расскажите о нем побольше, — попросила я.

— Боюсь, что не могу, — признался Германолд. — Я не знал даже, как он выглядит, до тех пор, пока он не появился и не попытался зарегистрироваться на турнире. Человек-загадка. Он не встречается с людьми, не разрешает делать свои фотографии. Мы вынуждены убрать камеры из комнаты, где проходит игра. В конце концов по моему настоянию он дал пресс-конференцию. Иначе какой смысл иметь его на турнире, если газеты ничего не напишут?

Лили пристально взглянула на него и издала громкий стон.

— Спасибо за выпивку, Джон,—сказала она, накидывая меха на плечи.

Я поднялась на ноги вместе с ней, и вместе мы прогулялись по залу и лестнице.

— Я не стала говорить при Германолде, — прошептала я, когда мы оказались на балконе, — но что касается этого парня, Соларина… здесь творится что-то странное.

— Я вижу это все время, — сказала Лили. — В мире шахмат попадаются люди, которые или занозы, или дырки в заднице. Или и то и другое вместе. Я уверена, этот Соларин не исключение. Они не могут перенести присутствия женщин на игре…

— Это совсем не то, о чем я толкую, — перебила Я. — Соларин сказал, чтобы я уходила, не потому, что не переносит женщин. Он сказал, что я в большой опасности.

Я схватила Лили за руку, и мы остановились у перил. Толпа внизу все росла.

— Что он тебе наплел? — фыркнула Лили. — Ты что, разыгрываешь меня? Какая может быть угроза на шахматном матче? Здесь только одна опасность — заснуть от скуки. Фиске любит поддевать противника язвительными репликами.

— Я говорю, он предупредил меня об опасности, — повторила я, прижав Лили спиной к стене, чтобы люди могли пройти. Я понизила голос: — Помнишь предсказательницу, к которой ты отправила нас с Гарри в Новый год?

— О нет! — простонала Лили. — Только не говори мне, что веришь в потусторонние силы!

Люди начали двигаться вниз и проходили мимо нас в комнату для игры. Мы присоединились к потоку, и Лили выбрала

места сбоку, откуда был хороший обзор и где мы не привлекали внимания, насколько это было возможно при наряде Лили. Когда мы уселись, я придвинулась к ней и зашептала:

— Соларин использовал те же выражения, что и предсказательница. Разве Гарри не говорил, что она мне сказала?

— Я никогда не видела ее, — ответила Лили, доставая маленькую шахматную доску из кармана своей накидки и устраивая ее на коленях. — Ее рекомендовал мне один знакомый, но я совсем не верю во все это дерьмо. Вот почему я не пришла тогда.

Люди вокруг занимали места, на Лили было обращено множество взглядов. Группа репортеров вошла в комнату, у одного на груди висела камера. Они заметили Лили и двинулись к нам. Она склонилась над своей доской и тихо шепнула:

— Мы с тобой ведем серьезный разговор на тему шахмат. Кто-нибудь их остановит.

В комнату вошел Джон Германолд. Он быстро подошел к репортерам и перехватил того с камерой, который уже направлялся к нам.

— Извините, но я должен забрать камеру, — сказал он. — Гроссмейстеру Соларину не нравятся камеры в зале, где проходит турнир. Пожалуйста, займите места сзади, чтобы мы могли начать. После игры будет время для интервью.

Репортер нехотя отдал свою камеру Германолду и вместе с коллегами двинулся к местам, которые указал им распорядитель.

Комната наполнилась тихим шепотом. Появились судьи и заняли свои места. За ними быстро вошли мой давешний незнакомец — теперь я знала, что это и есть Соларин, — и седой человек в возрасте, про которого я решила, что это Фиске.

Фиске выглядел взвинченным. Он щурил один глаз и постоянно дергал ртом, словно сгонял муху с усов. У него были редкие седые волосы, зачесанные назад, но несколько прядей выбились и неряшливо упали на лоб. Бархатный темно-красный жакет Фиске, подпоясанный будто банный халат, знавал лучшие времена и нуждался в чистке. Мешковатые коричневые брюки были измяты. Мне стало жалко Фиске. Казалось, он чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.

Рядом с ним Соларин выглядел как античный дискобол, изваянный из алебастра. Он был на голову выше сутулившегося Фиске. Двигаясь со сдержанной грацией, Соларин шагнул в сторону, пододвинул сопернику стул и помог тому усесться.