В сельву виза не нужна - Андрей Дышев Страница 26
В сельву виза не нужна - Андрей Дышев читать онлайн бесплатно
Шаман сидел в своей хижине. Посмотрел на меня безразличным взглядом, молча кивнул, приглашая сесть. Я чиркнул зажигалкой, подкинул ее на ладони и протянул индейцу. Он не отказался от подарка, но молча, не рассматривая его, сунул в кожаный мешочек, висящий у него на шее.
Мы играли в молчанку несколько минут. Бруху дожевал лепешку, выплеснул остатки пойла из широкой миски в дверной проем и спросил:
– Я тебя вылечил?
– Вылечил, – ответил я. – Но что со мной было?
Бруху долго говорил мне о духах и невидимом яде, жестикулировал, делал страшное лицо, но в конце концов из его объяснения я понял, что воздух той злополучной пещеры насыщен то ли пыльцой, то ли спорами какого-то грибка, растущего на ее стенах. Попадая в легкие, а затем и альвеолы, споры быстро размножаются и затыкают кровеносные пути. Шаман, по его словам, едва вытащил меня с того света, чему я, впрочем, охотно верил.
– Ты не должен больше лечить людей, – сказал он. – Ты не можешь лечить. Только я могу вернуть к жизни человека. И это все видели.
– Я уйду сегодня же, – пообещал я. – Но только если ты скажешь мне, где живет Августино Карлос.
Шаман поднял на меня черные глаза.
– Зачем тебе этот человек?
Я промолчал.
– Ты несешь с собой черные мысли, – сказал шаман, не сводя с меня глаз. – Седой Волк – наш друг. Он ненавидит гринперос, он обещает, что только мы будем хозяевами сельвы.
– Августино сделает из вас рабов, – ответил я. – Вы будете работать на его плантациях и мыть для него золото.
– Он сделает меня верховным бруху, – не унимался шаман.
– Он поставит своего бруху, который раздаст мужчинам зажигалки, а женщинам – красивые тряпки, а лечить будет маленькими таблетками, и все будут на него молиться.
– Ты лжешь, – сказал шаман, но без злобы и даже устало.
– Мне незачем тебе лгать. Я белый человек, и даже не американец. Я скоро вернусь в свою Россию, и мне по большому счету будет все равно, кто станет вашим президентом. А Августино и его люди останутся здесь надолго. Он уже и большой дом себе построил, и вертолеты к нему летают.
Мы молчали. Шаман снова принялся за лепешку, но я не уходил, интуитивно чувствуя, что индеец сказал не все.
– Пойдешь вдоль скал по ручью Ку-Нета. Один день, другой день. Потом придешь. Там его плантации и дом.
Один день, другой день, потом придешь, мысленно повторил я слова индейца. Значит, дня три пути.
Легко сказать – идти вдоль скал по ручью Ку-Нета. На ручье ведь не написано – Ку-Нета это или Гуапоре. Я все время держал курс на север, не упуская из виду скалы, но каменных исполинов в этом районе было много, все они густо обросли кустарником и травой и были похожи, как близнецы. Ручей петлял между ними, десятки раз на протяжении одного километра меняя направление, делился на два, три рукава, сливался с другими ручьями, тонкой голубой лентой спадающими с гор.
Я уже шел наугад, не заглядывая в карту и доверяя только интуиции, и это привело к печальным результатам. Один раз едва не увяз в болоте, другой – чуть не утонул в реке. Переходил ее вброд, думая, что течение здесь слабое. Поток воды сбил меня с ног, волна накрыла с головой, и меня потащило вниз по течению, как когда-то Валери уносило мутными водами Пянджа. Ситуация была страшной – рюкзак мешал всплыть, прижимал ко дну, но скинуть его я не мог. Без снаряжения, еды, ружья я не прожил бы и трех дней в сельве. Чудом я выкарабкался на берег, повалился в траву и долго приходил в себя. Потом раскрыл рюкзак и стал подсчитывать потери.
Во-первых, намокли все финансовые отчеты, которые были выполнены простыми чернилами и растеклись так, что уже невозможно было что-либо разобрать. Во-вторых, та же участь постигла и несколько писем. Пришлось их выбросить, так и не прочитав. Пропали почти все запасы копченого мяса. Все оставшиеся дни пути я довольствовался вегетарианской пищей. Съедобные плоды от несъедобных отличал самым примитивным и довольно небезопасным способом: увидел, сорвал, съел. Если спустя два часа оставался жив, значит, плод был съедобным. Рискованно, конечно, но других способов я не знал.
Утром третьего дня пути меня разбудил рокот вертолета. Я выскочил из палатки, но не смог его разглядеть, так как небо было закрыто кронами деревьев. Пока я пытался влезть по гладкому стволу дерева, вертолет улетел в безоблачную даль, но я все-таки определил направление его полета. В общем, я был на правильном пути, единственное, что от меня требовалось, – оторваться от ручья и подниматься по склону горы.
Через два-три часа лес стал редеть, и я, глядя вперед, едва не споткнулся о стальную растяжку. Трос-плетенка, закрепленный одним концом на забетонированном колышке, удерживал ствол антенны, иглой пронизывающий кроны деревьев. Тут же, около него, я и присел, осматриваясь во все стороны.
Ну вот, подумал я, близится конец пути. Прогулка по сельве закончена. Начинается заключительный этап охоты.
Кусты надежно закрывали меня со всех сторон, и я занялся перетряхиванием вещей в рюкзаке. Револьвер я сунул под брючный ремень. Мачете, палатку, спальный мешок, примус, топливо, продукты плотно завернул в полиэтиленовый мешок и оставил здесь же, под кустами. В рюкзаке остались только моток веревки, глиняное блюдо собственной конструкции, пачка уцелевших фотографий и писем да несколько десятков патронов для пистолета и карабина.
Я вспомнил любимое словечко своего бывшего командира разведроты, которое он повторял всякий раз, отправляя людей в бой: «Ощетинились, гаврики!» И «гаврики» начинали щетиниться: буквально на глазах распрямлялись плечи у парней, в глазах появлялся азартный блеск, и руки крепче сжимали автоматы. «Не спать! Ощетинились!» – орал он дурным голосом за мгновение до того, как кинуть взводы под огонь.
Как ни странно, наша разведрота два года из дерьма не вылезала, в самых мрачных переделках побывала, а потерь было намного меньше, чем в стрелковых ротах. Мы умели «щетиниться». К тому же каждый «гаврик» слишком дорожил званием разведчика, чтобы так просто взять да погибнуть.
Ощетинься, Вацура, приказал я себе, но боевое настроение все не приходило. Я сидел в кустах, опираясь на карабин, и чувствовал страшную усталость. Перегорело? Страсти улеглись? Я стал вспоминать Бориса – самое сильнодействующее средство для поднятия боевого духа, но и оно сейчас оказалось бессильным.
Какой-то жучок щекотал меня между лопаток, и я никак не мог до него дотянуться. Пришлось лечь спиной на землю и потереться о нее.
Так я лежал, может, полчаса, может, час, глядя на кусочки неба, проглядывающие голубыми пятнами между огромных листьев-парашютов. Хорошо все-таки в этом душном раю. Очищаешься от всего, что присуще только человеку, а впитываешь то, что составляет биологическую основу. Нигде и никогда я не был более свободен, чем здесь. Я стал частицей сельвы, я дышал ее воздухом, я питался ее продуктами, я пил воду ее ручьев. Единственное, что держало меня, как компасную стрелку, на одном и том же курсе, – моя охота.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии