У метро, у «Сокола» - Вячеслав Курицын Страница 26

– Сеня, дуй вниз, я сейчас выйду, все расскажешь.

Сенька сообразил, дунул вниз.

– Да что за перепокос… перекос! – опять вскрикнула хозяйка, сильно дергая дверь.

Покровский тряхнул дверь, сказал:

– А вот так попробуем.

Еще тряхнул два раза. И отпустил дверь. Она открылась.

– Где Сеня? – выскочила хозяйка.

– В машину спустился за инструментами, да уж не нужно. Скажу ему, чтобы домой шел, – широко улыбнулся Покровский. Хозяйка слегка успокоилась. – А вы в ЖЭК загляните, на той неделе уже будет информация по новым правилам. Чем быстрее узнаете, тем больше шансов, что переделаете раньше, чем оштрафуем!

Покровский сбежал вниз по лестнице, Сенька ждал у подъезда.

– Давай сразу к делу, мать волнуется!

Сенька рассказал. Некоторое время назад был с ними на каркасах такой Серж из Ленинграда. Говорил на старый манер, что он из Петербурга. И он, Серж этот, видел на каркасах, и не просто на каркасах, а на той самой площадке, он видел человека!

А Шеф запретил об этом рассказывать.

– Почему запретил?

– Там девчонка у нас, Тала, ей этот Серж в прошлый раз понравился, а сейчас Шеф ее обманул. Серж приехал, а Шеф Талу не позвал, не сказал ей, что Серж приехал. И не хочет, чтобы Тала узнала, что Серж приезжал. Серж – он вообще больше Глеба друг, чем Шефа…

Чтобы Тала не узнала.

Почувствовал тогда Покровский между Шефом и Глебом линии напряжения, связанные с Талой, а выводы сделал неверные, близлежащие.

– Глеб тоже из генеральского дома?

– Да. Я телефон его помню.

– Отлично, Сенька…

Вдали замаячил Митяй, Покровский махнул ему, Митяй подбежал, Покровский руки обоим пожал, поблагодарил. Само на язык вывернулось, Сеньку тоже пригласил на футбол.

Это уже через неделю с хвостиком, надо с билетами не пролететь.

Шесть часов вечера. Позвонил из автомата Глебу, ответили, что он вот-вот придет, через полчаса.

Покровский подумал, проведать ли кафе «Сокол» или лучше площадку на каркасах, застать врасплох место злодеяния: как оно там? Но увидел торопливо куда-то идущих старушек номер четыре и номер пять.

– Товарищ милиционер!

Обрадовались. Но какие-то невеселые. Еще бы: новости у них невеселые. Третья подруга их, Антонина, попала все же в больницу. Сначала казалось, все обойдется, отлежится Антонина с ушибами, но началось воспаление – госпитализировали! Старушка, что из Воронежа, отъезд свой отложила, помогают вместе подруге.

– Пусть выздоравливает, – сказал Покровский и вспомнил опять Серегу Углова.

– А правда, что…

Очередные фантастические слухи про маньяка опроверг с чистым сердцем.

Почитал немного газеты на стенде. Ивантеевская трикотажная фабрика вместе с ЦНИИ швейпрома и ВНИИ текстильно-галантерейной промышленности налаживает производство противогнусовой одежды: прекрасно. «Бурлаки на Волге» Репина впервые за 78 лет покинули ленинградский Русский музей и демонстрируются теперь вместе с «Опять двойкой» Решетникова в Токио в выставочном зале крупнейшего универмага «Мицукоси»: не глупо в универмаге-то? Ладно. Позвонил – Глеб был дома. С готовностью вышел на улицу, рассказал про случай с Сержем, сказал, что рад «грех с души снять». Переживал, что скрыл от милиции правду, определил это как «грех», молодец. Серж того человека видел хорошо, а тот наоборот, как Сержу показалось, Сержа не заметил, ибо что-то там внимательно изучал.

– Прямо лицо его Серж видел?

– Он не говорил точно про лицо, но говорил, что видел вблизи. Сказал что-то вроде… сейчас… на хорька похож! Получается, видел лицо.

– На хорька…

Ладно.

Глеб знал ленинградский телефон Сержа, и адрес знал (улица Фурманова оказалась, смешно), только вот не уехал ли Серж автостопом на Рижское взморье, как собирался.

– А кто-то еще в квартире живет?

– Серж там с родителями, но они летом на даче.

Приехав на Петровку, Покровский первым делом позвонил в Ленинград. Длинные гудки на улице Фурманова. В Ленинграде белые ночи, романтика, игра «опоздай на мосты». Трудно сегодня будет вызвонить Сержа, даже если он еще на берегах Невы.

Жунев насыпал всем по ложке растворимого в фарфоровые сине-белые чашечки, Фридману велел разливать кипяток. Кофе с ложки в чашку стряхивал раздраженно. Пришел с допроса по какому-то другому делу злой, красный. Тяжело дышит, кулаки потирает.

Фридмана Покровский с утра зарядил во Владимир, Миша только-только вернулся. Когда он застрял в Калуге, Покровский подумал – так себе был юмор, если честно – что Фридман проколол, видимо, сразу два колеса. Но возвращаясь сегодня из Владимира, Фридман проколол три. Перед носом его «Москвича» открылась задняя дверь у каблука-ЕрАЗа с метизами, все метизы на дорогу, в том числе большие и острые.

– Не пострадал никто? – спросила Настя Кох.

– Не, я один за ним ехал. И смотрю, дверца кряк – и повисла на креплении. Оттуда ящик, а из ящика, вижу, штучки всякие. Я тормознул, а они по всей трассе…

Надо отдать Фридману должное: подъехавших гаишников заставил себе помогать, они ему нашли покрышки. («Отобрали у кого-нибудь», – подумал Покровский в скобках.) И основное задание Миша выполнил на отлично. Не просто нашел на даче Галину Ананьевну Кузнецову, которая помнила Кроевскую по совместной работе, а двадцать второго мая опознала ее в убитой, но и получил от нее ценные сведения.

– Кроевская часто именно на этой скамейке сидела, по словам Кузнецовой. На которой ее убили. На этой или на соседней. А если они заняты были, могла круг по парку дать, а потом прийти проверить, не освободились ли. Сказала, что женщина была хорошая, но нелюдимая. Много лет они были знакомы, а разговаривали редко, чаще только здоровались.

«На соседней» – это, выяснилось, на той, под которой тоже нашелся асфальт. Она не совсем соседняя, но близко, да.

Покровский даже не удивился. Подумал, что сложилась, похоже, версия. Склеились летучие куски асфальта. Еще послушать, что товарищи расскажут, и можно эту версию обсудить.

Про пенсионерку-подругу, которая у Кроевской дома бывала, Кузнецова ничего сказать не могла. Даже удивилась, что была такая подруга.

– Сгонял человек во Владимир, чтобы выяснить, на каких скамейках сидела старушка… – Жунев пристально глянул на Покровского. – Доволен ты результатом?

– Доволен. Я попозже сформулирую. Еще не взболталось.

– Ну взбалтывай скорее, – сказал Жунев. – А что с плакатом на балконе?

Кравцов отчитался, даже показал фотографию, которую нашел в документах, монтажники кое-что фоткали для отчетов. Покровский уже знал результат: видел Кравцова до совещания. Огромный плакат на фасаде с солдатом, что несется по чистому полю на верную гибель с гранатой: этот долго висел. А оформление балкона, алое полотно со стилизованными ленточками разных орденов и медалей, сняли раньше.