Идол прошедшего времени - Ирина Арбенина Страница 25

— Проснитесь, Владислав Сергеевич! Проснитесь…

Кленский открыл глаза. Кто-то звал его и скребся у палатки, пытаясь расстегнуть «молнии» полога.

— Кто там? — спросонок испугался журналист.

— Это я. — Ему ответил какой-то осипший шепот.

— Кто это — я?

— Ну я, я…

— А поточнее? — Кленский совершенно не узнавал этого странного шепота.

— Да я это, Миха!

— Черт! — Владислав Сергеевич чертыхнулся. — И что дальше?!

— Проснитесь, это очень важно!

— Ужас какой-то… — Кленский взглянул на часы. — Четвертый час утра…

Он вылез из палатки и включил фонарь.

— Не включайте! — Миха тут же закрыл фонарь рукой. — Я не знаю, как он реагирует на электричество.

— Он — это кто?

— Увидите… — мрачно пообещал Миха. — Сейчас увидите!

— В чем все-таки дело, Михаил?

— Сейчас узнаете! Только сначала разбудите Корридова, пожалуйста.

— А что-нибудь полегче не желаешь, чтобы я исполнил? Например, луну с неба достал… Нет?

— Нет. Луну не надо. Корридова нужно разбудить, — упрямо повторил Миха.

— А сам не хочешь это сделать?

— Не хочу. Он меня убьет.

— Сообразительный… Хочешь, чтобы он убил меня?

— Надо разбудить Корридова, — как заведенный повторял Миха. Глаза у него при этом были расширены от ужаса.

— Ну хорошо… Давай попробуем!

Тяжко вздыхая и чертыхаясь, журналист направился к палатке Корридова.

Миха, след в след, за ним.

— Будить Корридова! — возмущенно повторял Кленский. — Да это равносильно самоубийству… Надеюсь, Миша, риск того стоит?!

— Стоит… — убежденно повторил Миха. — Сами увидите…

— Что увидим-то?

— Увидите, что я не вру.

— Ну, сам понимаешь, Михаил, это должно быть нечто! Иначе нам с тобой просто не жить.

— Лучше пусть Арсений Павлович убьет, чем… — странно произнес Миха и, не окончив фразы, подавленно замолчал.

Наконец они подошли к палатке археолога.

— Арсений Павлович! — позвал Кленский нерешительно.

Молчание.

— Проснитесь! Это очень важно!

В ответ молчание.

— Дохлый номер… — пробормотал Кленский. И, собравшись с духом, сам открыл палатку и потянул за спальный мешок.

— Черт!

Сначала в них что-то полетело. Что-то тяжелое.

Потом раздались возмущенные вопли.

Наконец все-таки из палатки вылез Корридов.

— Ну, говори! — Кленский подтолкнул Миху к Корридову. — Выкладывай, что там у тебя случилось. Рассказывай Арсению Павловичу, в чем дело.

Корридов слушал невнятное Михино блеянье весьма мрачно и свирепо. И в полном молчании. Непонятно было даже, спит он еще или все же проснулся.

— Веди! — со вздохом наконец велел он Михе.

И тот двинулся вперед… К раскопу.

Не доходя до него метров сто, Миха вдруг остановился. От неожиданности остановились и Кленский с Корридовым.

Это и в самом деле было нечто… Как Миха и обещал!

На краю раскопа сидел человек. Мертвенно-бледное лицо.

Камуфляжной расцветки Яшина панамка.

В полном молчании, можно сказать, не дыша, Корридов и Кленский созерцали несколько мгновений это видение.

И в это время Корридов вдруг чихнул.

Фигура вздрогнула, поднялась — и стала в серебристом лунном свете медленно спускаться по пологому склону на луг.

На миг «оно» обернулось и поманило людей неестественно длинным пальцем.

— Я сейчас описаюсь, — прошептал Миха.

Фигура покачала головой, словно осуждая такие неприличные намерения… И потом снова стала удаляться.

По росному лугу тянулся за Яшей след.

Корридов молчал. А Кленский ошеломленно смотрел вслед удаляющейся фигуре.

— Видели? — шепотом спросил его Миха.

— Видел, — первым признал «очевидное — невероятное» Кленский.

— Теперь верите, Владислав Сергеевич?

— Верю…

А что оставалась Кленскому делать?

Это был Яша. Оживший Яша… Ну, вроде бы оживший! И Кленскому только и оставалось, что верить собственным глазам.

— Ну вот! Видите! — засуетился, вспоминая свои обиды, Миха. — Я же вам говорил. А вы все: дурак, мол, Миха, дурак!

— Я еще не изменил своего мнения, — мрачно произнес Корридов.

— А вам что же — не страшно?

Корридов пожал плечами.

— Как же ты его засек? — вдруг поинтересовался Арсений Павлович у Михи.

— Он к палатке подходил, к моей…

— Да ну?!

— Клянусь. Подошел, шаги такие тяжкие — хрум-хрум, — только ветки хрустят. Остановился там снаружи, а я лежу в палатке ни жив ни мертв, зажмурился. А он ко мне вдруг обращается…

— Вот как? Обращается?

— Да… «Миха!» — говорит он мне… — Парень замолчал, переводя дыхание.

— Что сказал-то? — невозмутимо поинтересовался Корридов, как будто речь шла о самом заурядном разговоре.

— В общем, он сказал… — Миха снова нерешительно замолчал.

— Ну, давай, давай выкладывай!

— Он сказал: «Верните мне мой дом!»

— И все?

— Нет, не все. Он еще раз повторил… Передай, говорит, всем: «Верните мне мой дом!»

— Палатку, что ли, просит ему вернуть?

— Получается, что так.

— Ну, поставим… Жалко, что ли. Что он только делать там собирается? Спать, переодеваться к обеду? Не объяснил?

— Нет… — Миха испуганно покачал головой.

— Так, значит… Ты обнаружил его исчезновение… И появление тоже обнаружил ты! Молодец, ничего не скажешь… И почему это именно с тобой у этого трупа-шатуна такой контакт?

— Не знаю… — смутился Миха.

— А правда, почему он именно с тобой решил поговорить, Михаил? — удивился и Кленский. — Почему он тебя выбрал передавать нам свои «сообщения»?

— Почему именно меня? — недоуменно повторил Миха.