Жена скупого рыцаря - Оксана Обухова Страница 25

На меня ушли все запасы воды и одноразовых салфеток.

— Ну? — в итоге спрашиваю я.

— Я стоял там, — кивает Лева на угол забора. — Стоял и смотрел. Потом из этих кустов раздался женский крик. Девчонка вопила так, словно ее рота насиловала… Ну, я туда. Смотрю, какой-то амбал волочет девчонку в глубь зеленки. Я ему пару раз с левой, а баба мне по морде зонтом. Оказалось, муж и жена направление не поделили — он ее влево тащил, а ей казалось, что направо короче будет. Все.

Я недоверчиво гляжу на Леву, но факт избиения зонтом — на лице. Рассеченная бровь до сих пор слегка кровоточит. Вот и помогай после этого людям!

И Леву мне жалко. Благородный бандит шел на выручку, а получил, судя по царапине, ручкой мужского зонта. Видимо, в драке с мужем девица успела крепко разойтись, вломила Леве с душой…

— Ну… это благородно, — бормочу я и прощаю Леве ротозейство. — Поехали домой?

Лева смотрит на кусты, на «КамАЗ» с милиционером и не трогается с места.

— Сима, — наконец говорит он, — водитель грузовика не был пьян. И на нем были нитяные перчатки.

В первую секунду смысл сказанного до меня не доходит.

— То есть? — спрашиваю я и оглядываюсь на Людвига. Пес дремлет на заднем сиденье.

— Водитель был трезв, на нем были перчатки, «КамАЗ» не оставил тормозного следа. Вас хотели убить.

— Как это?

— Так это, — говорит Лев и, по-прежнему глядя в кусты, а не на меня, спрашивает: — Куда ты вляпалась, Сима?

По-моему, никуда. И когда это мы успели перейти на «ты»? Меня хотели убить?!

— Лев, вы уверены в том, что говорите?

— К сожалению, да, — кивает бандит. — Из тех кустов, где я парочку разнимал, мне было хорошо видно, как грузовик на всех парах съехал с дороги, повернул за серую коробку и как из него выпрыгнул мужчина. Спокойно выпрыгнул. Оглядел салон, оглянулся по сторонам и не торопясь пошел к домам, стягивая на ходу с рук белые нитяные перчатки.

Невероятно! В своей жизни я никого не обижала, разве только мух. Меня не за что убивать!

— Но… «КамАЗ» объезжал Людвига, — тихо говорю я и, кажется, готовлюсь зареветь.

— Вы уверены? — спрашивает бандит и первый раз за этот час смотрит мне в глаза. — Вы уверены, что сначала дернулся Людвиг, а потом грузовик изменил траекторию и въехал на тротуар? Может быть, собака потому и рванула, что грузовик летел на вас?

— Я смотрела на троллейбус, — медленно объясняю, — я ничего не видела. А… почему вы, Лев, ничего милиции не сказали?

Лев усмехается.

— Симочка… Я знакомлюсь с очаровательной женщиной… — как-то задумчиво говорит он, и, несмотря на неуместность комплимента, я довольно розовею. — Женщина просит у меня помощи. Что у нее происходит — сумку ли украли, или еще чего, — я не знаю. Но постепенно прихожу к выводу: все не так просто, как она рассказывает. У женщины синяк на шее, потерянный взгляд, и ей нужна помощь. Как вы думаете, не поговорив с вами, мог я доложить милиции о виденном? После помощи одной даме — он дотрагивается до рассеченной брови — я сегодня уже пострадал. Влез куда не следует и получил по заслугам…

Он прав. Прав во всем, кроме главного — меня не за что убивать. Я мирная, добропорядочная гражданка без криминальных связей. Ну если не считать знакомства с сидящим рядом бандитом.

И тут я вспоминаю, что сегодня ночью нас уже пытался посетить криминал. Меня начинает колотить так, что клацают зубы, и Людоед, почувствовав испуг хозяйки, недовольно, спросонья, ворчит на заднем сиденье.

— Что-то вспомнили? — спрашивает Лев. — Или и вспоминать не надо?

— У вас сигареты есть? — говорю я и зябко передергиваю плечами.

— Не курю, — признается Лева, и я неожиданно выплескиваю:

— Какой нынче бандит пошел…

— Какой? — интересуется бандит.

— Некурящий, — бормочу я.

— А почему «бандит»? — удивляется сосед.

— А вы кто? — в тон спрашиваю я.

— Учитель физкультуры.

Известие о преднамеренном наезде грузовика произвело на меня меньшее впечатление, чем эти слова.

— Кто, кто?!

— Учитель физкультуры, — повторяет он.

И я начинаю хохотать. Истерически взвизгивая и утирая слезы кулаком. Не могу остановиться, и Людвиг поддерживает меня из-за спины звонким лаем.

Какофония. Собака и женщина в истерике.

Лев задумчиво смотрит на нас. Видимо, решает, кого огреть первым: оплеуха — лучшее средство от нервов. На какой-то момент его ладонь повисает у моего лица, но бдительный Людвиг стальной пружиной взвивается под потолок… И ладонь испуганно прячется за руль. У нас не забалуешь.

Манипуляции с ладонью не остаются незамеченными, и меня корчит в новом приступе смеха. Бывший бандит матерится сквозь зубы и вылезает из джипа.

Хохот плавно переходит в рыдания, и через пять минут я захожусь так, что в нашу сторону начинает подозрительно поглядывать мент у грузовика. Он бродит в кустах, облитых закатным золотом, рядом с ним снуют несколько мальчишек из соседних домов и вездесущая, неугомонная старушка, пришедшая полюбоваться на орудие преступления.

Лева усаживается за руль, срывает машину с места, и мы мчимся прочь. Я плачу, Людоед лает, поездка обещает быть веселой.

— Вам надо выпить, — говорит Лев и останавливается у уличного кафе.

— В таком виде? — этот мой собственный вопрос возвращает меня к хохоту, и Лева произносит более уверенно:

— Вам обязательно надо чего-нибудь выпить…

— Поехали домой, — икая и хохоча, говорю я, — я переоденусь.

Белая майка и бежевые бриджи похожи на пижаму психбольного, угодившего в канализацию. Людоед провез меня по асфальту не менее трех метров.

Лева включает радио, и под мелодию из «Титаника» мы мчимся домой. Я уже только икаю, Люда только сопит, Лев хмурится и ругает водителей маршрутных такси.

Поездка запоминается отрывочно. Четкие воспоминания выглядят, лишь как квадратная морда грузовика… дальше фрагменты, провалы и что-то страшное, обернутое в истерический хохот. Собственное присутствие воспринимается с позиции зрителя в кинотеатре. Я вижу Леву, спиной чувствую Людвига. Себя, невероятно грязную, вижу как бы со стороны. Все бред и истертая лента черно-белого фильма. Фантасмагория. Невероятные приключения банковского клерка в трущобах каменного города.

Но страх не лишает меня разума окончательно.

— Лев, остановите, пожалуйста, у булочной, — говорю я и, дотянувшись до Людвига, пристегиваю его к ошейнику.

На правой руке багровеет след от поводка, оставленный рывком Людвига под грузовик. Или из-под грузовика? Не знаю, не помню, не видела. И свидетелей практически нет. Только предположения, основывающиеся на нитяных перчатках, трезвой, неспешной походке водителя и отсутствии тормозного пути.