Добрые слуги дьявола - Кармен Посадас Страница 25

Возможно, во всем была виновата serendipity, или просто случайность, но на следующее утро Мартин Обес встретил всех трех женщин из своей новой жизни, когда направлялся в сторону Растро, чтобы сделать обычные покупки, а заодно и приобрести темные очки а-ля Томми ли Джонс. («Что за глупости, Мартинсито, ты не мог придумать ничего пооригинальнее имиджа «Людей в черном» или «Мартини», чтобы сыграть дьявола?» — «Отстань, Флоренсия, банальные приемы срабатывают вернее всего). Эти женщины появились одна за другой, будто шествие греческого хора, не хватало лишь котурн. И, следует также заметить, — остроты зрения, потому что ни одна из них не увидела Мартина.

Сначала прошла донья Тересита, заливавшаяся слезами и не заметившая Мартина, несмотря на то что они едва не столкнулись на лестнице. С глазами, полными слез, и прижатым к носу бумажным платком, соседка обогнала его, всхлипывая так жалобно, что Мартин, всегда склонный во всем обвинять себя, задумался, не он ли виноват в том, что донья Тереса так убивается. «Может быть, я слишком долго медлил вчера, чтобы бежать ей на помощь, когда затопило парикмахерскую?» — он не мог не вспомнить, каких масштабов достигло стихийное бедствие. Да, это было нечто, и если бы Мартин не верил в домовых, то решил бы, что некто специально открыл вентиль, чтобы устроить потоп.

Мартин быстро остановил поток воды и потом довольно долго держал за руку убитую горем донью Тереситу — по меньшей мере пять-шесть минут, до тех пор пока не появился муж, бросивший на него такой взгляд, который не оставлял сомнений в необходимости срочно удалиться. «Однако, — думает сейчас Мартин, — может быть, нужно было зайти попозже, чтобы поинтересоваться состоянием доньи Тереситы?» Он не сделал этого из благоразумия: около четверти девятого — Мартин опять красил себе волосы в иссиня-черный цвет, как требовала роль — через внутренний дворик стали долетать звуки крупномасштабного супружеского конфликта: «Сумасшедшая баба, вот ты кто, я всегда это знал… поклянись, что это не ты отвернула вентиль, мое терпение лопнуло, чертова старуха, я прибью тебя…» Шум во дворе не позволил Мартину вникнуть во все подробности ссоры, но грубый тон и постоянно повторявшееся «чертова старуха» усилили его сострадание к донье Тересите. Сегодня же, увидев, как соседка, не поздоровавшись, проковыляла вниз по лестнице, прижав к носу бумажный платок, он испытал чувство вины.

«Должно быть, она меня не узнала с черными-то волосами», — сказал себе Мартин, вставив ключ в замочную скважину подъездной двери, и, выйдя из дома, пошел по улице, размышляя об эффективности изменения облика — этот вопрос стал для него актуальным в последнее время. Тихонько насвистывая, он неторопливо шагал по направлению к Рибера де Куртидорес, засунув руки в карманы (вернее, только левую, потому что другой он нес сумку для покупок). В голове Мартина шевелились праздные мысли, всегда выводившие из себя его сестру, когда они были детьми. «Нет, она не могла меня не узнать, — сказал себе Мартин Обес, — кого можно обмануть другим цветом волос? Разве что человека, видевшего тебя один или два раза, но уж никак не парикмахера. Плохо или хорошо, — размышлял он, — но в жизни все не так, как в комиксах: нацепил очки — и дело в шляпе, Супермен превращается в Кларка Кента; надел маску — и дон Диего становится Зорро. Все это чушь. Если мы знаем человека, бесполезно маскироваться, потому что все — и жесты, и фигура, и походка, не говоря уже о голосе, — все выдаст его. Верно, Фло?»

Так размышлял Мартин, как вдруг, повернув за угол, увидел у цветочного киоска двух своих знакомых, чьи фигуры, жесты и сюсюкающие голоса он узнал бы где и когда угодно.

— Только посмотри на эти фиалки, Ро. По-моему, этот горшочек будет просто потрясающе смотреться рядом с диваном или на нашем рабочем столе. Что скажешь?

— Супергениально, Кар, скажи, пусть пришлют нам его в офис.

— Эй, привет! — крикнул девицам Мартин с другой стороны улицы и уже собирался подойти поздороваться, но остановился, увидев, что, привлеченная тем же горшком с фиалками, к цветочному киоску приближается другая, менее знакомая фигура. Инес Руано еще не была Мартину так хорошо знакома, как Кар и Ро, поэтому он узнал ее лишь тогда, когда увидел лицо. Что же касалось обеих девиц, то за долгие часы собеседования в офисе все их повадки прочно врезались в память Мартина. И не только сразу бросающиеся в глаза — вроде привычки курить, держа сигарету в уголке рта, или поразительная синхронность жестов, но и многие другие.

— Мне очень жаль, подруга, но мы первые их увидели. — Два указательных пальца нацелились на горшок с фиалками и, прежде чем Инес успела хотя бы погладить цветок или что-то сказать, плечи обеих девиц нарисовали в воздухе угрожающий полукруг (этот жест Мартин заметил еще в первую их встречу).

«Да, эту парочку я узнал бы даже в капюшонах», — сказал он себе.

В то же время облик Инес был еще слишком нов для него. Мартин еще не помнил толком ее походку, не знал оттенки голоса, движения головы… он не был даже уверен, какого цвета ее глаза, хотя помнил, что они ему очень понравились. Какие они? Карие или, быть может, черные?

«А ты не подумал, болван, что тебе вряд ли следует стоять здесь, наблюдая за этой сценой, именно сегодня? И еще размышляешь об эффективности маскировки! Они ведь заметят тебя. Она заметит, ведь она намного наблюдательнее тебя, и тогда, скажи, идиот, как тебе удастся заставить ее поверить в то, что ты дьявол, если она видела тебя несколько часов назад на улице с сумкой для покупок в руке? К тому же не забывай, она тебя и так уже знает — я имею в виду не только встречу в «Кризисе 40» (будем надеяться, что сильное опьянение оправдает возлагаемые на него надежды), а тот раз, когда она ошалело уставилась на тебя, когда ты заходил в кафе на углу. Да, конечно, на тебе была шерстяная шапка, натянутая по самые глаза, как носят сегодня. Ну и что из того? К сожалению, у тебя слишком запоминающаяся внешность, красавчик. Понял, Мартинсито?»

«Этого еще не хватало», — спохватился Мартин, и, прежде чем он успел сказать что-нибудь в свое оправдание, опять раздался голос сестры — торжествующий, какой всегда, когда она чувствовала, что одержала над Мартином блистательную победу: «Ты ведь такой рассеянный, что не подумал о главном: эта женщина — фотограф, фо-то-граф, Мартинсито, а у них все лица просто отпечатываются в памяти, так что у тебя есть все шансы быть узнанным. Хорошо еще, если она не видела тебя с этой сумкой домохозяйки, а если да, то, считай, все пропало, недоумок».