19-я жена - Дэвид Эберсхоф Страница 25

— Так как твою маму зовут?

— Кимберли.

— Она — его последняя жена?

— Ага. Думаю, у нее что-то на твоего папашу было: он ведь делал все, что она захочет. Вроде как она сказала, что со всеми его женами в доме жить не будет, так он ей домик бревенчатый построил, начал строить на другой же день. Всех мальчишек заставил на нем работать, а их это так нагрело — их-то мамочки похуже устроены, — так они чуть не паром писали от злости. Ну, все равно, там мы и стали жить. Но мальчишки в этом домике всякие гадости устроили, ловушки. В нем все время что-то валилось, и все время на нас с мамой. То половица провалится, то еще что вроде того. Один раз окно вывалилось прямо на маму. Чуть ее заживо в клочки не изрезало.

— Ладно, Пятая. Когда же ты выбралась?

— Почти восемь месяцев назад. Мама понятия про меня не имеет, что я тут, как бы рядом с ней живу. Я ей сказала, что уезжаю из Юты и никогда больше не вернусь. Догадываешься? Этого как раз и не случилось. Ну, все равно. А что с твоей мамой, как дела идут?

— Не знаю. Потому и приехал.

— Так она же вроде в тюрьме сидит? Это ж все в газетах было. Господи, когда я услышала, что она его кокнула, я типа — во дает дама, никогда бы не подумала!

— Я тоже так думал, пока сюда не приехал.

— А она которая была, номер пятнадцать или еще какая?

— Девятнадцатая.

— Да номера эти все, на хрен, перепутаны. Думаю, он сам не знал, кто — которая. Сомневаюсь, что он вообще знал, сколько их у него. Да для него они все вроде только пипки были. Он просто пизденкам счет вел.

— А разве это не опасно — тебе здесь торчать?

— Я это понимаю, — ответила она. — Наверно, мне надо бы в Вегас, или в Финикс, или еще куда.

— Они ведь часто в город приезжают, да?

— Некоторые — да. Только знаешь что? Эти старперы понятия не имеют, кто есть кто. Никто, кроме моей мамы, меня не помнит. А вся вещь в том, что я хочу маму оттуда вытащить.

— Да как ты это сделать собираешься?

— Так же, как я сама выбралась. Есть такое агентство в Солт-Лейке, которое женщинам вроде нее помогает.

— Неужели?

— Я ведь вот как выбралась. Никто про это не знает, а только есть такая как бы система — передаются сообщения к нам и от нас. Понимаешь, для тех, кто выбраться хочет. Какое-то время они пользовались холодильником для молочных продуктов в коопе, чтобы записки передавать. Спорим, ты про это и не слыхал никогда. Ну, все равно, я про это услыхала и стала с ними переписываться, а потом они прислали мне сообщение с предложением встретиться с ними на шоссе. Так что ночью, примерно в три часа, я потихоньку выкралась из дому и как психованная рванула к шоссе. Не знала, по правде они там будут или нет, не знала даже, кто они такие. Все это могло оказаться подставой. Там сам Пророк мог оказаться, чтоб меня в бараний рог свернуть. Или затрахать до смерти. В буквальном смысле. Но я добежала до шоссе, а там этот фургон подъезжает, и в нем — мужчина и женщина. Я туда влезаю, молю Бога, чтобы они на моей стороне были. Я знаю — можешь ты поверить в такое? — я молилась!

Ну, все равно, они меня сюда, в Канаб, в первую ночь привезли, а наутро собирались в Солт-Лейк доставить, в дом для таких подростков вроде меня. Только я им типа — спасибочки, я прямо тут остаюсь. Они пытались меня отговорить, но уж если я решение приму, то — оставь надежду. Ну вот я тут и околачиваюсь, пытаюсь сообразить, как маму мою вытащить. Когда я услыхала, что твой отец умер, я вернулась ее повидать. Ну я ей типа — мам, давай к такой-то матери рванем отсюда. А она знаешь, что говорит? Говорит, она не хочет уходить. Хочет остаться, во вдовушку поиграть. Говорит, она любила этого старого подонка. Хреново, нет?

— Еще как хреново.

Электра стала терять терпение на солнцепеке. Пятая налила в ладонь воды, и Электра эту воду слизала.

— А знаешь, что потом случилось? Пророк собрался найти какого-нибудь типа и женить его на всех разом одним коварным ударом. Понимаешь, чтобы семья не распадалась. И все они кончат тем, что под другим мужиком окажутся. Может, найдет какого-нибудь лоха, молодого, который еще шестьдесят лет проживет. Никто никогда и не поверит, что это все сегодня происходит. Там где-то все еще талибов разыскивают, так ведь? Эй вы там, привет! Они все уже здесь!

— А хочешь услышать кое-что потрясное? — спросил я. — Мама говорит, она его не убивала.

— Ни хрена себе!

— Потому я и пытаюсь тут что-то найти.

— Что найти?

— В том-то и проблема. Я на самом деле не знаю что.

— Ну, дай мне знать, если что выяснишь.

Зашел посетитель с большим заказом на завернутые в лепешки овощи. Пятая натянула пластиковые перчатки и стала рядком выкладывать на стойку тонкие маисовые лепешки. Когда она закончила завертывать в них овощи, пришел новый большой заказ, потом еще и еще. Но она не выпускала меня из виду. Когда я поднялся, чтобы уйти, она помахала мне из-за прилавка рукой в прозрачной, широкой, как пластиковый пакет, перчатке.

Я позвонил Роланду. «Ты в Канабе? Звучит как „в Канаве“. Ох, милый ты мой, куда же тебя занесло?!» Потом я позвонил подрядчику, у которого получаю больше всего работ. Он вовсе не разозлился на меня из-за того туалетного столика в ванной, который я так и не встроил. Я все еще числился в списке на следующий понедельник — работа в Сан-Марино, переделка детской. «Эта дамочка вот-вот тройней разродится, — сообщил он. — Как бы у нее крыша не поехала». Потом я позвонил маме. Если не считать звонков от мистера Хебера, ей разрешено только два телефонных разговора в неделю. Пришлось довольно долго ждать, пока ее подзовут. Как только я услышал ее голос, я сказал, что собираюсь повидать Кимберли.

— Есть что-нибудь такое, что мне следует знать? — спросил я.

На линии потрескивало, как в старом фильме-ужастике.

— Не думаю, что она знала, кто я, до того как это все случилось, — сказала мама. — Новые жены обычно стремятся игнорировать старых.

— Мам, мне хотелось бы подняться и осмотреть твою бывшую комнату. Как ты думаешь, я могу там что-нибудь обнаружить?

— Сомневаюсь. Я бы не удивилась, если какая-то из жен уже выкинула мои вещи и поселилась там.

После этого я заехал в какой-то парк и улегся на футон в кузове фургона. Электра свернулась рядышком. Я стал читать ту книжку — про Бога. Я уже дочитал до той части, где говорится о религии и войне. Много раз пытался продраться через нее, но вот и сейчас, как всегда, после нескольких страниц заснул.

Когда я проснулся, солнце уже скатилось очень низко и собиралось садиться. Пора было ехать в Месадейл. Чем дальше я ехал, тем краснее пылала пустыня. Не красно-оранжевым, не розово-желтым. Только красное. Все. Красное, и красное, и красное. К тому времени как я доехал до поворота, стало темно. Я повел машину вверх по дороге, не включив фары.