Покушение на шедевр - Дэвид Дикинсон Страница 25

Теперь Уильям Аларик Пайпер стоял перед выбором. Он помнил, что Маккракен предложил ему восемьдесят тысяч наличными, а не в ценных бумагах. Американские акции всегда вызывали у Пайпера подозрения. Наличные куда надежней.

Он был уверен: ради того, чтобы назвать «Святое семейство» своим, Маккракен не пожалеет ста тысяч, а то и всех ста двадцати. Можно сказать, что второй клиент поднял цену. Заманчиво, весьма заманчиво…

Раздался стук в дверь. Уильям Маккракен, в голубом клетчатом костюме, сердечно пожал Пайперу руку.

— Ну и ну, мистер Пайпер, — сказал он. — По-моему, добиться свидания с вами сложней, чем с президентом Соединенных Штатов!

— Вы часто видитесь с президентом, мистер Маккракен? — с улыбкой спросил Пайпер.

— Иногда приходится, если мои конкуренты начинают вести себя неблагоразумно, — ответил Маккракен, доставая гигантскую сигару. — А еще я обычно встречаюсь с ним за полгода до выборов, чтобы узнать, хватает ли средств в его избирательном фонде. Но что насчет Рафаэля, мистер Пайпер? Скажу вам откровенно, из-за этой картины я проворочался без сна дольше, чем три года назад, когда покупал железную дорогу «Бостон — Хартфорд». А ведь тогда я запросто мог разориться!

— Рафаэль ваш, мистер Маккракен. Другой клиент уступил — мне удалось его уговорить, хоть и не без труда. Пришлось пообещать ему взамен кое-что весьма привлекательное. А еще я был вынужден согласиться на небольшое увеличение продажной цены, которое вряд ли обеспокоит такого серьезного коллекционера, как вы. За восемьдесят пять тысяч фунтов наличными, мистер Маккракен, вы сможете назвать одну из самых прекрасных картин в мире своей. Должен признаться, я вам завидую. Если бы я знал, что могу любоваться этим Рафаэлем каждый день до конца моей жизни — в лучах утреннего солнца, в полдневную жару и в вечерние сумерки, — я был бы на седьмом небе от счастья.

Уильям Маккракен схватил Пайпера за руку и энергично потряс ее.

— Благодарю вас от всего сердца, мистер Пайпер, — сказал он. — Это надо отметить. Не хотите ли распить со мной бутылочку шампанского?

Пайпер сослался на неотложные дела. Впрочем, он согласился отобедать с Маккракеном нынче вечером в клубе «Боуфорт».

— Кстати, о будущем, — заметил Пайпер. — Я не могу ничего обещать, мистер Маккракен. Но, думаю, вскоре у меня появится кое-что, способное вас заинтересовать. Возможно, эта вещь мне не достанется, но она поистине божественна.

— Я крайне заинтересован во всех будущих предложениях, мистер Пайпер.

Уильям Аларик Пайпер откинулся на спинку стула.

— Теперь, когда вы вступили в ряды крупных коллекционеров, мистер Маккракен, позвольте дать вам один маленький совет. Как вы знаете, между миром бизнеса и миром искусства трудно провести параллель. Однако всякий выдающийся бизнесмен, всякий крупный промышленник непременно обзаводится сбалансированным инвестиционным портфелем — он вкладывает средства не только в железные дороги, но и в сталь, не только в сталь, но и в разработку месторождений, не только в разработку месторождений, но и в банки, недвижимость и так далее. Если цены в одной области падают, они поднимаются в другой. Точно так же поступают и крупные коллекционеры — они держат в своем портфеле множество шедевров, принадлежащих кисти разных великих мастеров. Не только Рафаэля, но и какого-нибудь знаменитого венецианца вроде Джованни Беллини, а еще… ну, например, Гейнсборо, Гольбейна, Ван Дейка, парочку хороших Рембрандтов.

Пайпер не упомянул о том, что у него в подвале хранятся два Рембрандта, которых соотечественники Маккракена отказались покупать, поскольку они, на их вкус, были чересчур темными.

— А что может достаться вам в ближайшее время? — спросил Маккракен.

— Гейнсборо, мистер Маккракен. Подлинный Гейнсборо наивысшего качества.

Маккракен нахмурился от напряжения: он с трудом запоминал имена художников.

— Гейнсборо — это который рисовал аристократов в их загородных парках? На фоне разной недвижимости?

— Точно, мистер Маккракен, — улыбнулся Пайпер. — Вы абсолютно правы. — Что ж, добавил он про себя, сегодня вечером я обязательно выпью с тобой бокальчик шампанского. Гейнсборо того стоит.

Леди Люси перехватила мужа в передней особняка на Маркем-сквер, когда он вешал на крючок плащ.

— Фрэнсис, — прошептала она, — к тебе пришел тот молодой человек из музея. Ждет наверху.

— Как он тебе понравился, Люси? — с улыбкой спросил Пауэрскорт. — И почему шепотом? — Он был уже у основания лестницы. Леди Люси положила ладонь ему на руку.

— Я кое-что выяснила о Кристофере Монтегю, Фрэнсис.

— Что именно? — спросил ее муж, чьи мысли были поглощены Джейсоном Локхартом из Галереи Кларка, который, судя по словам леди Люси, мирно дожидался его в верхней гостиной.

— Вот что. — Шепот леди Люси стал еле слышным. — Примерно за полгода до смерти Кристофера кто-то оставил ему в наследство уйму денег.

— Да ну? — откликнулся Пауэрскорт, пытаясь оценить перспективы, которые открывались перед ним благодаря этой новости. — Откуда ты знаешь?

— Наткнулась на свою троюродную сестру, когда выходила из магазина на Слоун-сквер. Я покупала там одежду для детей. Сара — ты должен помнить Сару, Фрэнсис, вы с ней встречались на свадьбе у Джонатана пару лет назад, — так вот, Сара сказала, что это давно уже ни для кого не тайна.

Джейсон Локхарт из Галереи Кларка сидел на диване, явно слегка нервничая. Он выглядел лет на тридцать пять; на нем были синий костюм с белой рубашкой и скромный галстук.

— Лорд Пауэрскорт, — сказал он, — я пришел сразу же, как только получил вашу записку. Пожалуйста, передайте вашей супруге мои извинения за то, что побеспокоил ее в ваше отсутствие. Чем я могу вам помочь?

— Насколько мне известно, вы собирались издавать журнал, — сказал Пауэрскорт. Его заинтересовал голос Локхарта — он походил на голоса большинства обитателей Олд-Бонд-стрит, но с гласными было что-то не то. — Вместе с Кристофером Монтегю. Не расскажете мне об этом?

— Мы думали назвать его «Рембрандт», — ответил Локхарт. — Журнал для знатоков искусства.

— А что насчет статьи Кристофера, мистер Локхарт? Вы ее читали?

— Нет, — ответил Джейсон Локхарт, — но я знал, в чем ее суть. — Пауэрскорт ждал. — Статья должна была носить название «Подделки под венецианских мастеров». Непосредственным поводом для ее написания послужила выставка, открывшаяся недавно в Галерее Декурси и Пайпера. Там демонстрируются тридцать две картины, якобы кисти Тициана. Кристофер считал, что подлинников среди них всего два, от силы три. Пятнадцать Джорджоне — и только четыре их них настоящие. Двенадцать Беллини — и лишь одно полотно действительно написано этим мастером.

Мастер, подумал Пауэрскорт, возвращаясь к голосу Локхарта. Немножко необычно его гость произносит это слово. Не так ли говорят на севере Англии? Где-нибудь в Йоркшире?