Пуля для похитителя - Ирина Дягилева Страница 25

— Так я тебя, Эдельвейс моего сердца, собственно, и не приглашала. Ты сам напросился. А сказки для взрослых по телевизору каждый день показывают и рассказывают. Мы позавтракали, и я тебя не задерживаю, — не удержалась и съязвила я.

— Гора, ты только послушай, — стал убеждать здоровяка Павлик, — это не обычная сказка. Ну, Пуляшенька, рассказывай.

— Хорошо, тогда слушайте и не перебивайте. На чем я остановилась?

— Бабе–яге не понравился мальчик в качестве генетического материала. Она об этом своим пернатым друзьям сказала. А в это время девочка отправилась на поиски своего пропавшего брата, — напомнил мне Павлик.

Продолжение современной сказки «Гуси–лебеди»

Идет девочка по дороге. Из ее глаз слезы капают, горюет она о своем братце маленьком. У всех встречных спрашивает, не видели ли его. Но никто ей ничем помочь не может. Смеркаться стало. Устала девочка, проголодалась. В поле стог сена увидела, решила она в нем переночевать: зарылась в него поглубже, пирожком закусила и заснула.

Разбудил ее птичий гомон. Открыла девочка глаза, сено раздвинула и видит, что перед стогом, где она ночевала, стая диковинных птиц отдыхает. И эти мутанты не просто гогочут, а еще и между собой по–человечески разговаривают.

— Карга совсем оборзела, — говорит самый крупный из них, — мальчика мы ей, видите ли, маленького принесли. Двух ей подавай. Мы этого–то еле дотащили.

— Баба–яга с едой стала жаться, — поддержал его другой гусь, похожий на лебедя, или лебедь, похожий на гуся. — Кормит отвратительно, а работать заставляет все больше и больше.

— Мы — уникальные птицы. Нас в природе всего двадцать штук имеется. Давайте в Америку свалим, там нас в зоопарке хоть кормить станут по–человечески.

— Нет, через океан нам не перелететь, — возразил ему самый большой мутант. — Туда «Боинг» десять часов летит с бешеной скоростью. Нам такая скорость не по силам.

— Так что ж нам ждать, пока карга нас с «боингами» скрестит? Унижения от нее сносить?

— Зачем нам Америка? И в Европе люди не хуже живут. Полетим в Париж, на Эйфелеву башню хоть посмотрим. Я давно об этом мечтаю.

Девочка слушает все эти разговоры и думает, что она сошла с ума или ей все это снится. Она даже ущипнула себя больно. Но нет, это не сон…

— Пульхерия, ты меня прости, что я тебя так бесцеремонно прерываю, — сказал вдруг Гора, — но, насколько я помню, в этой сказке гуси–лебеди в Америку сбегать не собирались. А у тебя они уж больно современные.

— Видите ли, уважаемый похититель, я всех подробностей этой сказки не помню, но фольклор, на то он и фольклор, чтобы из уст в уста народом передаваться. Цивилизация не стоит на месте, и народ вместе с нею. А раз условия жизни меняются, следовательно, жизнь вносит свои коррективы и в сказки, которые этим народным творчеством, собственно говоря, и являются. Ферштейн?

— Да я–то ферштейн, только непривычно как–то, — не унимался он.

— А мне нравится, — вмешался в наш разговор Павлик. Он снисходительно посмотрел на непонятливого великана: — Пуля прикольно рассказывает. А если тебе не нравится, забирай свои тарелки и не мешай нам. Что там дальше было?

— Все, молчу, — стушевался Гора от возмущенного тона мальчика. — Я буду вести себя тихо, как мышка.

И я продолжила…

Гуси еще пороптали немного на несправедливое к ним отношение со стороны бабы–яги и улетели. Девочка, когда пришла в себя, вдруг вспомнила, что о гусях–лебедях давно уже слава идет нехорошая: вроде как детей они воровали. А когда она сегодня с подружками играла, то видела, как над их деревней стая птиц кружилась высоко в небе. И поняла девочка, что это они ее брата похитили. Выбралась она из стога, но птицы были уже далеко.

Отправилась девочка в том направлении, куда птицы улетели. Идет по полю, видит, стоит печка. Подходит она к ней, а печка вдруг заговорила:

— Здравствуй, девочка. Куда путь держишь?

Девочка так и остолбенела, чуть в обморок от удивления не грохнулась: посреди поля печь говорящая стоит. Но она быстро себя в руки взяла, резонно подумав, что говорящая печь ничем не чуднее говорящих гусей, и печке как можно вежливее ответила:

— Брата ищу. Его гуси–лебеди для бабы–яги похитили. Вы не скажете, уважаемая, где эта баба–яга живет?

— Съешь моего пирожка, тогда скажу, — отвечает печка.

Девочка прикинула, что от таких экзотических пирожков ей может быть плохо, поэтому отказалась:

— Спасибо, дорогая печка, за угощение, только я со вчерашнего утра одними пирогами питаюсь, у меня еще несколько штук осталось. От мучного поправляются сильно, боюсь фигуру испортить.

— Ну так иди, куда шла! — грубо отреагировала обидевшаяся печка.

Пошла девочка дальше, чутье и интуиция вели ее в верном направлении.

Сколько она прошла, пока ей яблоня в чистом поле не встретилась, про то история умалчивает, только, увидев ее, она присела в тенечке и сказала самой себе:

— Где же мне искать эту бабу–ягу?

А в ответ услышала:

— Съешь моего яблочка, тогда скажу.

Девочка подумала, что у нее от усталости галлюцинации начались. Говорящие гуси, говорящая печка, теперь вот говорящая яблоня — есть, от чего прийти в отчаяние, но, в конце концов, она решила: «Я же не алкоголичка или наркоманка законченная, не может мне все это мерещиться. У всего должно быть рациональное объяснение». Девочка взяла себя в руки и вежливо ответила:

— Спасибо, мне что–то не хочется. Здесь воды нет, а у меня со вчерашнего вечера руки немытые. Мне батюшка с матушкой строго–настрого наказывали мыть руки перед едой, иначе можно дизентерию подхватить.

— Дизентерия — это что? — прошелестела яблоня.

— Понос, — пояснила девочка.

— От моих яблок даже бабу–ягу никогда не проносило, — обиделась и яблоня, — проваливай, куда шла.

— Я бы тоже у этой яблони плоды есть поостереглась бы, — сделала я некоторое отступление от темы.

— А я бы не отказался. Они же у нее наливные были, то есть сорт «белый налив», — мечтательно произнес Гора, — а я этот сорт очень уважаю. Штрифель — тоже неплохие яблоки.

— Коричные вкуснее, — сказала я. — Когда их ем, всегда детство вспоминаю. У моих родителей на даче два таких дерева есть. Старенькие уже, но ничего, плодоносят.

— А из антоновки первоклассное варенье получается, — продолжил тему Гора.

— Нет, девочка правильно сделала, что от яблок отказалась, — сказала я.

— Это почему же? — спросил великан.

— Дерево же говорящее. Вдруг Яга его с человеком скрестила? Представляешь, какие у яблони могли быть кровавые яблочки?

— Я об этом как–то не подумал, — почесал бритый затылок здоровяк.