Кровавая фуга - Патриция Вентворт Страница 25

Мадок засмеялся, но этот смех звучал угрюмо. Его глаза горели на осунувшемся лице.

— Вот как? Что еще она признает?

— Я здесь не для того, чтобы сообщать вам чужие показания, А чтобы услышать ваши. Утверждается, что вы располагали одним из церковных ключей во время гибели мистера Харша и что вы ссорились из-за него с мисс Браун. Вам есть что сказать по этому поводу?

Мадок выпрямился.

— Если у вас есть эти показания, что еще вам нужно?

— Вы признаете, что были, в Церковном проходе около половины десятого вечера во вторник?

— Почему я не должен это признавать?

— Вы согласны дать показания о том, что там произошло?

Он снова засмеялся.

— Чтобы вы могли сверить их с показаниями вашего свидетеля и поймать меня на лжи? Вы это хотите сделать, не так ли? Но у вас ничего не выйдет, потому что я не лгу. Вы никогда не рассчитываете, что тот, кого вы подозреваете, может говорить правду. Это выбивает дно из вашей ловушки, верно? Ладно, записывайте, что я вам скажу, но каждое слово из этого — чистая правда!

Лэм обернулся и кивнул. Фрэнк Эбботт достал из кармана записную книжку, опустился на стул и положил ее на колено.

Мадок начал ходить взад-вперед, держа руки, в карманах и говоря краткими, рублеными фразами. В каждом его движении ощущалась яростная энергия.

— Вечером во вторник я вышел из дому. На часы не посмотрел. Подойдя к Церковному проходу, я увидел мисс Браун. Она держала в руке ключ. Харш играл в церкви, и я подумал, что она опять идет туда строить из себя последнюю дуру. Я сказал ей, что она может слушать его оттуда, и велел отдать мне ключ. Когда она отказалась, я вывернул ей руку. Ключ упал. Я поднял его и ушел. Вот и все — делайте из этого что хотите. Только убирайтесь отсюда. Мне нужно работать.

Никто не торопился, кроме мистера Мадока. Эбботт продолжал записывать, А Лэм демонстрировал невозмутимость. (Как бык-рекордсмен на пастбище, по словам его непочтительного подчиненного).

— Одну минуту, мистер Мадок. Это дело не менее важно для вас, чем для нас. Спешка тут ни к чему. Я бы хотел, чтобы вы подумали, прежде чем ответить, и должен предупредить, что все, сказанное вами, будет записано и может быть использовано в качестве доказательства против вас.

Зван Мадок застыл как вкопанный.

— Господи! Что такое вы предполагаете?

— Я здесь, чтобы не предполагать, А предупреждать Я обязан выполнить свой долг, и для нас обоих будет лучше, если вы сядете и подумаете, прежде чем что-либо говорить… Ладно, как хотите, — я вас предупредил. Я спрашиваю вас, пользовались ли вы ключом, который забрали у мисс Браун? Ходили ли вы в церковь во вторник вечером и видели ли там мистера Харша?

Мадок покачал головой с такой силой, что при этом сотряслась вся его фигура. После этого он снова застыл, сунув руки в карманы и выпятив плечи — клок черных волос торчал вверх, словно встрепанное птичье перо.

— Вы отрицаете, что ходили в церковь?

— Если я скажу, что не ходил, вы подумаете, что я лгу, — с горечью отозвался Мадок. — Если скажу, что ходил, вы спросите, застрелил ли я Михаэля Харша, и если я отвечу да, то охотно мне поверите. Но если я скажу, что любил Харша, как брата, и отдал бы правую руку, чтобы вернуть его, вы снова будете уверены, что это ложь. Потому что вы в состоянии верить только в плохое.

Лэм кашлянул.

— Я бы попросил вас объяснить эти замечания, мистер Мадок. Путаница нам не нужна. Мне непонятно, признаете ли вы, что ходили в церковь, или нет.

Мадок немного понизил голос, который не стал от этого менее свирепым.

— Я не ходил в церковь. Я не убивал Михаэля Харша Это вам понятно?

— Да, вполне. Вы пошли домой, забрав с собой ключ. Когда вы вернули его мисс Браун?

Мадок неприятно усмехнулся.

— Разве она вам не рассказала? Удивительно! Я вернул ей его в четверг в полночь. Она, кажется, очень хотела получит ключ назад, поэтому я принес его ей.

— Благодарю вас, мистер Мадок. Не возражаете подписать ваше заявление?

— Почему я должен возражать? Мне скрывать нечего.

Последовала пауза. Фрэнк Эбботт закончил писать и прочитал текст. В отличие от большинства записанных полицией показаний, почти все слова принадлежали Мадоку. Выслушав текст с угрюмым видом, он схватил бумагу. взял ручку с письменного стола, окунул ее в чернильницу и нацарапал корявым почерком на листе: «Эван Мадок».