Черные перья. Работа для гробовщика - Марджери Эллингем Страница 24

В гостиной царил беспорядок, какой всегда остается в комнате, только что покинутой большой группой гостей. Даже прежде яркое сияние люстр было приглушенным и чуть размытым. Кроме того, здесь стало почти пусто и тихо и лишь по-прежнему слышался распространившийся по всему дому запах цветов – густой и неприятный.

Ветер снаружи продолжал неистовствовать, и в памяти Фрэнсис представление о тех днях неизменно сопровождалось дисгармоничной музыкой этих раздражавших душу злобных порывов.

Габриэлла сидела сгорбившись в своем кресле у изящного камина с резными колоннами. Она выглядела невероятно дряхлой, и создавалось впечатление, будто в этом старом теле не может уже циркулировать достаточно крови, чтобы питать изощренный ум. Пальцы впились в плотный шелк подола, надежно прикрывавшего колени, но, если не считать этого жеста, она больше ничем не демонстрировала волнения и даже не подавала каких-либо других признаков жизни.

Дэвид облокотился о каминную полку, наблюдая за ней, а Фрэнсис уселась на коврик рядом, поджав ноги под себя. В черном траурном платье она смотрелась даже моложе своих лет, вопреки новым чертам зрелой женщины, проглядывавшим теперь в ее лице.

Доротея неподвижно стояла позади хозяйки, как гвардеец дежурит за спиной короля. Никто не смог бы сейчас догадаться, о чем она думает, если она вообще о чем-то думала. Ни проблеска мысли не читалось на ее грубом и глуповатом, но неизменно терпеливом лице.

Прошло сорок минут с тех пор, как Филлида и Годольфин уединились в столовой. Толстые стены дома были звуконепроницаемы, и потому никто в гостиной не мог уловить ни намека на то, как проходил этот явно исполненный мрачного драматизма разговор. За плотно закрытой дверью, казалось, царила тишина.

Габриэлла подчинила присутствующих своим желаниям. Она настояла, чтобы они находились около нее, и становилось очевидным, зачем ей это понадобилось. Во-первых, она хотела держать их рядом, не давая возможности обсуждать происходящее между собой. А во-вторых, только так она могла сохранять контроль над ситуацией. Между тем молчание все больше действовало присутствовавшим на нервы. Дэвид достал портсигар, повертел в руках и снова сунул в карман. Габриэлла пристально посмотрела на него.

– Ты ведь обо всем знал, – сказала она, и это прозвучало как утверждение.

– Да, знал, – кивнул он. Вальяжное, терпимое ко всему выражение вернулось на его лицо, и Фрэнсис поняла, что гримаса равнодушия служила ему защитной маской. – Да, я все знал. Я был свидетелем на свадьбе. Это случилось года четыре назад, когда я гостил в вашем доме. Тогда я часто виделся с Филлидой, если помните. – Дэвид бросил взгляд на Фрэнсис: – Ты в то время еще ходила в школу.

Габриэлла плотно сжала губы, но если он заметил это, то предпочел проигнорировать ее реакцию, продолжая говорить, обращаясь к ней и к Фрэнсис поочередно, выбирая выражения с намеренной небрежностью, чтобы легкомысленным тоном отчасти скрасить грустную историю:

– Однажды Филлида позвонила мне и сообщила, что выходит замуж, но все необходимо сделать тайно. Кажется, Долли тогда обанкротился, или случилось нечто, столь же нежелательное для них обоих. Она попросила меня приехать и помочь им справиться с трудной проблемой. Я согласился. В учреждении, где регистрируют браки, я сыграл роли и шафера и подружки невесты, подписался под документами и пожелал им счастья. Через пару дней я вернулся в Штаты и больше не слышал о Годольфине до появления новостей о его гибели в той злосчастной экспедиции. Судя по публикациям в прессе, где ни словом не упоминалось о женитьбе, я решил, что с этим делом как-то сумели разобраться. Но когда я вернулся в Англию несколько недель назад, мне стало известно о бракосочетании Филлиды и Роберта. Пришлось придержать язык. В конце концов, мне не стоило лезть в ее личную жизнь, а поскольку Долли считался погибшим, то ничего из ряда вон выходящего вроде бы не произошло. Однако на прошлой неделе мне пришлось навестить ее и дать разумный совет. Состоял он в том, чтобы скорее связаться с Долли и осторожно сообщить ему обо всем самой, чтобы по его возвращении этого не сделал кто-то другой. Увы, когда у нее появилась возможность поговорить с Долли по трансконтинентальной линии, она потратила ее зря. Трудно винить бедную женщину, но итог оказался прискорбным. В противном случае мы бы все были избавлены от неприятной трагикомедии, разыгравшейся сегодня.

Он замолчал, и в комнате снова не раздавалось ни звука. Габриэлла принялась раскачиваться в кресле, ее губы шевелились, словно тщетно пытаясь воспроизвести непроизносимые слова. Фрэнсис смотрела на огонь в камине. Лаконичный отчет Дэвида о тайной свадьбе не ввел ее в заблуждение. За последние несколько дней она узнала много нового о любви, да и о людях вообще. А потому схематичный рассказ оброс нужными для нее подробностями. Теперь стало понятно, почему Дэвида коробило, когда она так свободно связывала вместе имена Филлиды и Годольфина при встрече в кафе, прояснилась причина ее впечатления, что он чувствует ответственность за Филлиду и ее проблемы. Не оставалось сомнений, что присутствие Дэвида добавляло событиям пикантности, столь дорогой сердцам представителей его послевоенного поколения. В его устах все приобретало оттенок юношеского драматизма, но для Дэвида пережитый опыт оказался неудачным и даже унизительным, хотя наверняка он извлек из него полезные уроки на будущее.

Фрэнсис подняла голову, заметив, что он смотрит на нее, причем даже получает удовольствие от собственного смущения.

– В общем, сложилась чертовски запутанная ситуация, – произнес Дэвид. – Напоминает попытку взгромоздить Пелион на Оссу ^[2]. И к чему в итоге мы должны прийти?