Последний Иерофант. Роман начала века о его конце - Владимир Шевельков Страница 24

Он и не заметил, как перешел Пантелеймоновскую, оставив позади Соляной городок и Цепной мост, и оказался возле фасада особняка без броских архитектурных деталей, который хорошо знал (Думанский слышал, что особняк был когда-то построен для графа Кочубея). Здесь, сколько он себя помнил, помещалось Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, в обиходе называвшееся жандармерией или тайной полицией, следившее за соблюдением государственного порядка по всей России, вызывавшее буквально страх, трепет и ненависть у политических преступников всех мастей и легиона им сочувствовавших. Здесь же помещалось и нужное теперь адвокату управление сыскной полиции. Вывеска над входом гордо гласила, а кого-то и строго предупреждала: «Департамент полиции Министерства внутренних дел». Викентий Алексеевич вошел под кованый, на чугунных столбах, навес, прошел в широкий парадный подъезд. Представившись дежурному офицеру, Думанский назвал фамилию начальника сыскной полиции, а также сообщил, что тот должен его ждать. Жандарм доложил о посетителе по телефону, утвердительно кивнув невидимому собеседнику, затем отдал честь адвокату:

— Прошу вас, господин Думанский, проходите! Кабинет тринадцатый.

Перед входом в кабинет Викентия Алексеевича снова охватило сомнение: «Сатин и политика? По-моему, все же нелепость…» Но тяжелые резные двери перед ним уже распахнулись. Шведов рад был наконец-то увидеть бывшего однокашника снова в добром здравии. Думанскому же стало неловко за высокомерие, которое он выказал при предыдущей встрече, да и на дознании, и он искренне старался загладить оставленное тогда неприятное впечатление.

К счастью, разговор не отдалялся от сути дела, приведшего Викентия Алексеевича в строгий кабинет самого начальника сыскной полиции. Последний оказался так озабочен порученным ему расследованием, что мог рассуждать только об обстоятельствах, с ним связанных.

— Вся коллегия адвокатов в страшном волнении, делу присвоена первоочередная степень важности! Коллегия даже выделила персонально на поимку Кесарева пятьдесят тысяч рублей золотом. Кроме того, поблизости от вашей квартиры будет расположен усиленный жандармский пост на случай непредвиденной опасности. Следовало бы, любезнейший Викентий Алексеевич, столицу просеять сквозь сито: сейчас как раз все въезды-выезды из Петербурга перекрыты. Экий шустрый субъект этот Кесарев — действительно хитер, стервец, а мы-то его недооценивали! Подумать только — утер нос всему департаменту полиции! Дали сбежать этакой каналье прямо из зала суда, позволили напасть на вас — непростительное и непостижимое головотяпство.

— Что-ж, недосмотрели. Случается всякое… Погодите, а почему пост жандармский? — Думанский удивленно поднял брови. Он никак не мог взять в толк, за что удостоен внимания не обычной полиции, а политической.

— Да-да, коллега, не удивляйтесь, ротмистр Семенов ведет расследование непосредственно по линии корпуса жандармов. Я же вас предупреждал, что мистическим символом место преступления просто так не метят, и в нашем случае все оказалось ве-е-сьма непросто! — вздохнув, напомнил Алексей Карлович. — Словом, речь идет не о заурядном налете: есть тревожные факты, говорящие о связи нападавших на вас налетчиков с террористами. Такой вот пируэт-с.

— Господи! Только политики здесь и не хватало — впервые с ней сталкиваюсь в своей практике. — Адвокат прикрыл глаза и устало откинулся на спинку кресла.

— Как это ни прискорбно, теперь придется столкнуться. — подтвердил Шведов. — Слава Богу, что во время процесса над Гуляевым, как положено, присутствовал фотограф. Он тогда «запечатлел» всех, кто давал показания. Среди фото, разумеется, нашлись и портреты Кесарева на любой вкус, так сказать. Это должно очень помочь сыску! По всему городу и предместьям уже расклеены розыскные листки: теперь злодею трудно будет скрыться, его теперь ни один дворник не пропустит, любая собака облает. Фотографические портреты, конечно же, имеются и у всех наших чинов от городового до квартального, даже и у филеров. Теперь они смогут успешно сличать всех подозрительных субъектов.

По агентурным данным выяснилось, что разыскиваемый не только известный в уголовном мире медвежатник, но и принадлежит к пресловутой банде «Святого Георгия». Отпетые канальи, скажу я вам! Хорошо организованы, а самое неприятное — это не просто уголовный элемент, обыкновенные «деловые люди». Тут-то, как вы справедливо заметили, любезнейший, самая грязная политика и замешана — добывают, видите ли, деньги на нужды своей партии и при этом не гнушаются ничем. Для «великой цели», коей они почитают свержение законной самодержавной власти, все средства хороши: вооруженный грабеж, разбой (это у них называется экспроприацией) и кое-чего похуже. О принципе Макиавелли, да и о нем самом, вряд ли что-либо слышали (ну разве что главари), а туда же — цель оправдывает средства! Одним словом, террор и все, что эти идейные упыри высокопарно именуют классовой борьбой.

Адвокат встрепенулся, взволнованный тон его голоса сочетался с убежденностью в правоте обвинения:

— Алексей Карлович, дружище! Окажите мне услугу исключительно для пользы дела: дайте мне сейчас хотя бы одно объявление о розыске Кесарева. Я сам закажу в типографии дополнительно несколько тысяч экземпляров и лично позабочусь, чтобы расклеили на каждом столбе, на каждой рекламной тумбе, да, в конце концов, на каждом доме! Я уверен — с Божьей помощью мы поймаем этого матерого медвежатника.

— Не сомневайтесь, Викентий Алексеевич, когда затеяна такая большая охота, рано или поздно непременно угодит в наш капкан. Не такие особи попадались! То есть я, конечно, хотел сказать, теперь это уже дело ближайших дней — серьезность положения обязывает.

— А кстати, — осторожно поинтересовался Думанский, — что там с расследованием убийства Сатина? Маниак еще не обнаружен?

Начальник сыскного отделения только развел руками:

— Боюсь, пока не смогу вас ничем порадовать. Ничего определенного — ищем-с! Я-то полагал, что вы сами подумали над моей версией, изучили досконально литературу по соответствующему вопросу. Или по-прежнему не рассматриваете гибель вашего сотрудника в конспирологическом ключе?

— Отчего же, я действительно много думал о предмете нашего предыдущего разговора. Между прочим, проштудировал труды по судебной психиатрии и вот к какому выводу пришел. Вам не кажется, что почерк убийства явно выказывает в преступнике душевнобольного? По-моему, так это определенный шизофреник, или параноик, одним словом, маниак, который одержим некой «сверхценной» идеей. Шизофреники весьма ловко маскируют свои действия дальней логикой, обладая на первый взгляд ясностью мысли, строго выстраивают их последовательность и очень часто, преследуемые таким систематизированным бредом, совершают самые жуткие преступления. Разве это не напоминает наш случай?

— Несомненно, вы в чем-то правы. У маниака-психопата своя логика, свой мир, своя мораль — там он царь и бог, сам карает и сам убивает (избавил Бог оказаться на пути у такого агрессивного безумца!). У нас, признаюсь, была сначала и такая версия, однако же… О! Смотрите-ка, самовар поспел! Очень даже ко времени.