Час абсента - Нина Вадченко Страница 24

— Может, она на работе?

Версия о работе никак не укладывалась в нарисованный облик распутной журналистки, поэтому Алевтина Николаевна, пожевав в раздумье губу, настоятельно посоветовала:

— Звоните еще раз.

И оказалась права. Пономаренко, пробегав ночь, конечно, спала. Вернее, только-только заснула. И совсем не обрадовалась настойчивым звонкам. Дверь она открыла в соответствующем настроении. Но это полбеды. Беда случилась, когда Анастасия Назаровна увидела нечесаную, всклокоченную, опухшую от бессонной ночи избранницу своего сыночка.

— Что я вам говорила? — торжествуя, заявила Алевтина Николаевна. — Двенадцать часов, а она еще спит.

— О господи! — только и успела сказать Назаровна, и с ней случился припадок.

Пономаренко узнала Серпантинову, совершенно не обрадовалась ее визиту и уже хотела бесцеремонно захлопнуть дверь и отправиться досыпать. Но женщина вдруг неестественно покраснела и стала заваливаться на бок. Инна подставила плечо, приняла на себя немалый груз, прогнулась и просипела стоящей рядом старушке:

— Помогите.

Спутницу она тоже узнала, и это узнавание тоже не принесло большой радости. Алевтина Николаевна слыла известной на весь район сплетницей-всезнайкой. Запускать ее в квартиру, в довольно запущенную квартиру, если точнее, не в квартиру, а берлогу, было рискованно. Инна с точностью до одной сотой могла предсказать, что на ближайшие три дня Николаевна обеспечена пищей для разговоров со своими задушевными подруженьками.

Но делать было нечего. Если бы она позволила Серпантиновой свалиться на лестничной площадке, то пришлось бы в помощники искать мужиков, что в планы Пономаренко не входило.

Вдвоем они дотащили еле передвигавшую ноги Назаровну до ближайшего кресла.

— Я «скорую» вызову, вы тут с ней посидите.

Пономаренко злилась. Мало того, что ей не дали поспать, так она еще перехватила стреляющие во все стороны взгляды Алевтины Николаевны.

— Посижу, посижу, — с готовностью согласилась Николаевна.

«Чертова старуха, — выругалась про себя Инна, — две чертовы старухи».

— Не надо «скорую», — тотчас же пришла в себя Назаровна, — я не доверяю врачам.

— А что надо? — зло спросила Инна.

— Воды, — процедила старуха.

«И чего она ко мне притащилась?» — терялась в догадках Инна. Она поплотнее запахнула халат и отправилась на кухню за чистым стаканом и минеральной водой.

— Что я вам говорила? — зашептала Алевтина Николаевна. — Вы посмотрите, какой беспорядок. Вещи разбросаны, на столе стакан немытый, кажись, чай пила с лимоном. Окна грязные…

— Николаевна, спасибо, что довели.

До чего довела ее Алевтина, Серпантинова не уточняла. Она отдышалась, привстала с кресла и осмотрелась.

— Видите, видите? — не успокаивалась Николаевна.

— Я бы хотела с ней с глазу на глаз поговорить, — сказала Назаровна. — Вот вам мой телефон, позвоните мне вечерком, я все расскажу.

— Понимаю, — тотчас же согласилась Алевтина Николаевна. Все, что ей требовалось, она уже увидела. Ей и самой пора было внучку на танцы вести.

Инна вернулась, увидела, что ряды противников поредели, но радоваться этому обстоятельству или огорчаться, не знала.

Старуха пила воду и жадно разглядывала Пономаренко. Допила и сказала:

— Не пойму, что он в тебе нашел.

— И я не пойму, что вам от меня нужно. Извините, я очень устала. У меня выдалась бурная ночь…

— Бурная ночь, — эхом отозвалась старуха. — Может, ты по женским делам большая умелица?

— Послушайте, не знаю, как вас величать, если я спасла вашего сына, это не значит, что я с ним спала!

Инна закипала. «Что позволяет себе эта старуха? Вот и делай после этого добрые дела. Нет чтобы спасибо сказать, так она пришла разбирать меня по атомам! Еще начнет обвинять, что это я ее сыночка в гроб запихнула! Все, больше никого из могилы выкапывать не буду! Попали туда, пусть там и остаются».

— Анастасия Назаровна.

— Что «Анастасия Назаровна»?

— Меня так величают. За Алешеньку спасибо, если правду говоришь.

— Наконец-то, пожалуйста. Теперь я могу идти спать?

— Жена его, Людмила, доложила, что ты им интересовалась.

— Он мне и даром не нужен! — в сердцах выпалила Пономаренко.

— Что-то ты горяча больно.

— Интересует он меня только с профессиональной точки зрения, — зачем-то стала оправдываться Инна. Может, потому, что старуха безошибочно угадала ее горячность, Пономаренко испугалась, что она докопается и до странного сердцебиения, которое накрыло Инну, когда она смотрела на Алексея.

— Ты что, проститутка?

— Думайте что хотите, — опомнилась Инна и перестала вдаваться в дальнейшие объяснения.

— Что я могу думать? Сыночек в тебя влюбился. А я мать. Согласна, жена его, холодная щука, ему не пара, но и ты, гляжу, птица еще та!

Инне очень хотелось взять бутылку с водой, налить минералку в стакан и выплеснуть ее прямо в физиономию настырной старухи. Она представила траекторию полета освежающей струи и даже получила некоторое удовлетворение от виртуального акта мести. Инна мысленно уже наливала в стакан следующую порцию, но тут зазвонил телефон, как всегда некстати.

— Это Алешенька, — материнским сердцем угадала Назаровна.

Инна уничтожающе улыбнулась. Еще чего! Никакие Алеши ей звонить не имеют права, и номер телефона, насколько ей помнится, она никому не дарила.

— Алло, это Серпантинов.

Инна чертыхнулась. Потом несколько минут слушала его пламенную вступительную речь. Пока Серпантинов заливался соловьем, Анастасия Назаровна поедала ее глазами.

— Нет, ресторан меня не интересует, — наконец отрезала Инна, чем порадовала Назаровну, — а вот историю вашего приключения выслушала бы с большим удовольствием.

Назаровна приуныла.

— Притворщица, — прошипела она.

— Вы Алекса знали? — спросила Инна, перебив очередную тираду Серпантинова. Она не могла не задать этот вопрос. Папка в урне не давала ей покоя.

— Знал, — подтвердил Алексей. — Поверхностно.

— Его убили сегодня ночью.

— Может, это очередной розыгрыш?

— Нет. Я собственными глазами видела его труп, плавающий в ванне. А где вы были сегодня ночью?

Анастасия Назаровна насторожилась.

Что позволяет себе эта выскочка? Подозревать сына? Сыночка, который готов стать перед ней на колени?

— Он был у себя дома, спал в своей спальне, и я охраняла его сон! — не выдержала она и бросилась на защиту своего ребенка.