Три изысканных детектива - Клод Изнер Страница 24

Среда, 13 апреля, вечер

Он довольно долго стоял в начале пустынной улицы, в нескольких метрах от питейного заведения. Сквозь запотевшие стекла были видны силуэты людей, облокотившихся на стойку. Какая-то женщина приоткрыла дверь, выпустив на улицу смех и крики. Он вжался в стену. Женщина застыла на пороге, бормоча что-то под нос. Потом, хрипло расхохотавшись, направилась неверной походкой к товарной станции, куда поминутно прибывали поезда, выпуская клубы грязного дыма в белесое небо. «Посланник» продолжал наблюдать за кабаком.

Наконец оттуда вышел, пошатываясь, мужчина, и направился в ту же сторону, что и женщина. «Посланник» следовал за ним по пятам. Прямо перед ними вырисовывалось приземистое здание газового завода, как в «Бургграфах» Гюго. Он глубоко вдохнул, задержал дыхание и приблизился к мужчине:

— Леонар Дьелетт?

— Угу.

— Вчера, на улице Шарло, вы подобрали предмет, который выбросили по ошибке.

— А, точно. Я утром же велел Иветте вернуть кесарю кесарево.

— Уверены?

— Ну, разумеется, уверен! А как иначе? Мы люди честные. Ежели мы выгребаем мусор за буржуа, это не значит, что совести у нас нет. Я честно зарабатываю монету, а в том году Общество содействия сохранению имущества меня даже наградило, потому как я вернул деньги, забытые в выброшенном пальто. Коли не верите, ступайте в квартал Дюматра — я там живу — и сами поглядите!

— Кто такая Иветта?

— Дочка моя. Я ей говорю: эта штуковина, должно быть, денег стоит. Отнеси-ка ее обратно, покуда не хватились.

— Сколько лет Иветте?

— Одиннадцать.

— И вы ей доверяете?

— Я бы ей свою жизнь доверил! Она вся в отца.

— А как вы узнали, чья это вещица?

— Из-за «Девятнадцатого века» догадался, она в него завернута была. Эту газету читают только жители дома двадцать восемь по улице Шарло. Тамошняя кухарка уже три года заворачивает мне в нее остатки ужинов.

Леонар и «посланник» шли вдоль железнодорожных путей.

— Ваша дочь уже вернулась домой?

— Спит, поди — в такой-то час…

— Давайте зададим ей пару вопросов, — произнес «посланник», засовывая руку в карман.

— А если я не хочу?

— Захочешь, мой друг. Иди-иди, не то — видишь эту красотку? — я нажму на спуск и — оп! — прощай, Леонар!

— Да вы спятили!

Леонар, разинув рот, в ужасе уставился на пистолет и, попятившись, уперся спиной в перила, загораживавшие рельсы.

— Ладно, пойдем, — выдохнул он. — Без проблем.

«Посланник» покачал головой.

— Проблема — это ты. — И, резко шагнув вперед, он с силой толкнул старьевщика в грудь.

Леонар Дьелетт, безумно вращая глазами из-под упавшей на лицо гривы волос и хватаясь руками за воздух, перевалился через перила. Скатившись по насыпи, он растянулся на рельсах — и страшный крик вырвался у него, когда совсем рядом послышался гудок паровоза.

Серая тень скользнула за угол здания газового завода.

Тяжелые серые тучи повисли над кучкой жалких развалюх. Жозеф, измученный обществом старого дурака Реовиля, остановился, чтобы перевести дух. Ни один извозчик не согласился везти его в квартал старьевщиков, и ему пришлось топать пешком от самого Орлеанского вокзала. [69]Жозеф покосился на зловещего вида лачуги. Так, должно быть, выглядят разбойничьи вертепы. Молодой человек не испытывал радости при мысли, что, возможно, придется зайти в какой-то их этих домов.

«Что мне делать, Мари-Лy? Я пойду? Иль не пойду?» — невольно пришла ему на ум старинная детская песенка о девочке, которой не хочется идти в школу.

Жозеф тяжело вздохнул и побрел дальше по раскисшей дороге. Ему вспомнилось, что Айрис шепнула ему на ухо, когда он вернулся с улицы Фош: «Будьте благоразумны». Откуда она знает, куда и зачем он отправился? Месье Легри ей рассказал? Или она намекала на предстоящий разговор с ее отцом?

Погрузившись в раздумья, Жозеф и сам не заметил, как очутился в квартале Доре.

Несмотря на громкое название, [70]он не отличался ни богатством, ни красотой. Бывшего владельца этих мест звали Доре; он в 1848 году решил распродать часть своих земель и кое-какие постройки на них, чтобы свести концы с концами. Домишки, предназначенные для рабочих и их семей, привлекли внимание старьевщиков: арендная плата невелика, на клочке земли можно разбить огород… А вслед за старьевщиками сюда потянулись голодранцы всех мастей. Вскоре в квартале Доре появилось множество жалких хижин, сооруженных из досок, промасленной парусины и ржавых листов жести. Теперь эти «дворцы и усадьбы» занимали уже пять улиц и две площади, представляя собой целое мусорное королевство.