Одесса-мама. Каталы, кидалы, шулера - Анатолий Барбакару Страница 24

Выслушав бывшего сообщника, Геннадий удивился, но виду не подал. Илья просил помощи. Его дружок (дружок Ильи) находился под следствием, правда, в другом райотделе. Илья рассчитывал, что Гена через свои «концы» сможет подсобить.

Сомнений в том, что прошлое дело замялось благодаря связям Гены, у него не было. По его разумению, не мог «неприхваченный» судья так просто вывести дело на отсрочку. Ведь адвокат Ильи и вовсе готовил подопечного к зоне.

Просьба Ильи Гене польстила. О помощи его просил одессит. И не просто одессит, а типаж. Тот, которого он когда-то выделил в толпе.

И Гена вызвался помочь. И помог. В очередной раз повторив трюк с мордобоем в очереди. На этот раз на глазах заказанного судьи. И хотя постановка прошла успешно и имела дополнительную сюжетную линию (били-то одного, а отмазывать надо было другого. Пришлось связать родственными узами Гену и подсудимого), исполнитель удовлетворения не испытал.

И даже обеспокоился. Решил, что так дальше дело не пойдет. Зацикливаться на плодоносном трюке негоже. Если, чего доброго, облапошенные чиновники пересекутся и выяснится, что вызвавший у них симпатию молодой человек только тем и занимается, что получает в рыло в очередях, они, конечно, вознегодуют. Люди не прощают, когда на струнах их души играют на потребу публике.

От армии, куда Гену взялись призывать в связи с отчислением, он успешно отмазался, демонстрируя медкомиссии не желающие сужаться зрачки.

В институте его восстановили тоже не за красивые глаза. В том смысле, что уникальная способность произвольно влиять на диаметр зрачков и здесь пригодилась.

С таким казусом в биографии, как следствие, о восстановлении в институте и речи быть не могло. Но у Гены уже была жила. Он возобновил разработку.

Выбежавший на звук сработавшей сигнализации декан (тот самый, когда-то завораживающий Гену взглядом) обнаружил рядом с родной «семеркой» лежащего без чувств бывшего студента. Дверь у «семерки» была вскрыта грубо, отверткой.

Свидетели описали картину происшедшего. Из нее следовало, что именно этот бесчувственный юноша помешал угонщикам, за что и поплатился.

Зрачки потерпевшего на свет не реагировали, но пульс, к счастью, прощупывался.

Позже по необходимости расширенные или суженные зрачки не раз добавляли достоверности проделкам Гены.

Взять, к примеру, его попадания в гололед под машины нужных людей... (Позже этот трюк переняли, взяв на вооружение, бомжи-вымогатели, и Гене пришлось от него отказаться.)

Но ведь первопроходец не просто попадал в аварию и на этой почве вызывал нужное отношение. Нет, лежа на жестком, холодном льду, он дожидался «Скорой», гаишников. Доводил дело до открытия «дела». А потом уже способствовал его закрытию.

В одной Одессе, конечно, с этим фокусом особо было не развернуться. Примелькаться легко. Но и из других городов заказов хватало.

Заказы пошли с легкой руки Ильи. Репутацию Гена создавал себе сам.

К двадцати семи годам этот сельский симпатичный юноша с внешностью неискушенного интеллигента имел в Одессе репутацию человека, способного решить любую проблему.

Но Гена брался уже не за любые. Перебирал, обнаруживая определенные вкусы и пристрастия. Хотя дело было не только в пристрастиях. Гене уже приходилось быть разборчивым. Известность его становилась опасной для работы.

Но иногда помогал и по мелочам. Особенно друзьям, которых у него становилось все больше.

Вот один из таких случаев, который стоит привести как пример еще и для того, чтобы у читателя не сложилось впечатление, что Гена добивался успеха исключительно симуляцией увечий.

Дочь его знакомых готовилась к очередкому сессионному экзамену. При этом была уверена, что не сдаст. И сама уверилась, и родителей накрутила до предобморочного состояния.

В день, когда дочь отправилась в институт на сдачу, в доме был, объявлен траур.

Гена, оказавшийся в этот момент случайно в гостях, был изумлен атмосферой обреченности.

Не мудрствуя, он выяснил у несчастных родителей имя преподавателя и потребовал телефон.

Изумленные родичи слушали, как он властно говорил в трубку:

— Политехнический институт? Корпус «Б»? Говорит инспектор ГАИ капитан Кучеренко. В аудитории триста семнадцать принимает экзамен доцент Шапо Феликс Семенович. Ну-ка пригласите его к телефону...

И минуту спустя:

— Феликс Семенович? Говорит капитан Кучеренко, инспектор ГАИ. Феликс Семенович, неделю назад вы стали свидетелем дорожно-транспортного происшествия на углу улиц Свердлова и Чкалова. Столкнулись автомобили «ВАЗ-2107» и...

В этом месте преподаватель, по-видимому, перебил инспектора, принялся что-то объяснять. Капитан терпеливо слушал, после чего проникновенно заметил:

— Феликс Семенович, ребенок находится в больнице...

И вновь стал слушать. Родители тоже слышали. Мембрана в трубке вибрировала громко, и, хотя слов разобрать было нельзя, оправдательные интонации в голосе Феликса Семеновича прослушивались определенно.

— Конечно, с вашими родными мы побеседуем. Со студентами уже беседовали. Сергеева Марина, например, очень уважительно о вас отзывалась. Именно поэтому мы не прислали повестку, а решили ограничиться звонком...

И после паузы:

— Не будем вас торопить и настаивать, но если вспомните... Всего доброго.

Дочь Марина с экзамена вернулась с пятеркой.

Это, конечно, эпизод мелкий, вряд ли тянущий на аферу.

Но вот другое дело, принесшее Гене приличный доход, а главное, поднявшее его и без того высокий авторитет. Заслуженно поднявшее, и даже как-то его обособившее.

Гена получил необычный заказ. Помочь отъезжающей на ПМЖ в Германию еврейской семье. Способствовать беспроблемному пересечению границы и подстраховать переселенцев в Польше в случае неприятностей со знаменитым российским рэкетом.

К моменту знакомства с Геной семья Клейманов уже обзавелась двумя помощничками, стрижеными угрюмыми хлопцами, похожими, как братья. Как братья-гориллы. С такими антропологическими данными еще несколько лет назад за кордон не пускали. Возможные разборки с рэкетом возлагались в первую очередь на братьев. На Гене в первую очередь была таможня.

Клейманов было четверо. Пожилая семейная пара, лет семидесяти, и молодая, лет сорока. Отцы и дети.

Всей предотъездной суетой занимался младший Клейман, Аркадий. Известный в городе нумизмат. Оформление документов, упаковка чемоданов, отправка через знакомого коллекции монет, продажа квартиры — все было на нем.

Первая неприятность произошла с пересылкой коллекции. Монеты в Германию взялся доставить знакомый работник Аэрофлота.