Последний завет - Сэм Борн Страница 24

Иерусалим, вторник, 20:19

Мэгги нежилась в постели гостиницы, которую ей порекомендовал Дэвис. Отель назывался «Цитадель», что звучало довольно уместно для Иерусалима. Номер ей достался вполне приличный — из того же иерусалимского камня, но прекрасно отделанный изнутри, со сводчатым потолком и несколькими неширокими окнами. Насколько она могла судить, в гостинице останавливались почти сплошь американцы, паломники-христиане. В вестибюле она стала свидетельницей довольно любопытной сцены. Группа туристов выстроилась в кружок, люди взялись за руки, запрокинули головы к высокому потолку, закрыли глаза и в таком положении замерли на несколько минут, очевидно размышляя о высоком. Их гид-израильтянин со скучающим видом мялся неподалеку и терпеливо ожидал конца молитвы во имя Христово.

Мэгги была благодарна Дэвису. Гостиница находилась в одном квартале от консульства и выходила окнами все на ту же улицу Агрон. Они с Ли вернулись из Рамаллы уже в сумерках. Дорога, которая и днем-то здесь была пустынна, к вечеру самым натуральным образом вымерла. По пути они почти не разговаривали. Мэгги была погружена в невеселые размышления. Командировка, которая, как она поначалу полагала, имела все шансы вылиться в ее триумфальное возвращение в «отряд астронавтов», теперь все больше напоминала сказочное задание — пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

Джуд Бонхэм, черт бы его побрал, преподнес ей эту миссию чуть ли не как плевое дело — мол, помиришь старых маразматиков, которые ссорятся лишь для виду, заставишь их поставить подписи под мирным договором, который они сами же и составили, и дело с концом. Все оказалось не так просто. И уже здорово попахивало приближением очередного ближневосточного кризиса. Ну что ж, израильтянам и палестинцам-то не привыкать, а вот она тут при чем? Сколько раз уже эти два народа находились в шаге от разрешения большинства своих противоречий, но хоть бы однажды у них это получилось! Так нет же… Все переговоры, какой бы поворот они ни принимали, в конце концов сворачивали на хорошо протоптанную дорожку — навстречу новым вспышкам взаимной агрессии. И каждый раз напряженность во взаимоотношениях между ними совершала очередной виток. И конца этому не видно…

Мэгги даже боялась подумать о том, что будет, если новые переговоры постигнет та же участь, что и все предыдущие. Гибель Гутмана и Нури — более чем тревожные звоночки.

Посидев немного, она поднялась и побрела к мини-бару за крошечной — «одноразовой» — бутылочкой виски и стаканом. Затем Мэгги подвинула кресло к самому окну, села и стала смотреть на улицу. На противоположной стороне все еще работал продуктовый магазин. Вот из него показался человек, прижимавший к груди пакет, из которого торчали горлышки двух бутылок молока. Взглянув на часы, он заспешил домой.

Мэгги провожала его завистливым взглядом. Да, она открыто и остро завидовала этому человеку, у которого есть дом и, наверное, дети. Вот сейчас он придет, напоит их молоком, уложит в постель и будет рассказывать сказки. Кто знает, может быть, это его ежевечерний ритуал — поход в магазин за молоком, ужин, сказка… И плевать он хотел на вялотекущую войну, которая ведется в его стране вот уже несколько десятков лет…

Осушив стакан, Мэгги подумала: а не звякнуть ли Эдварду?.. Интересно, снимет ли он трубку, когда увидит номер? А если снимет, о чем они будут говорить? Может, он все-таки извинится за то, что так обошелся с ее личными вещами? А может, рассчитывает, что это ей нужно извиняться за внезапное бегство?

Мэгги выпила еще одну шестидесятиграммовую подарочную бутылочку, заново переживая их последнюю ссору на кухне в Вашингтоне. Нет, ну что она за человек… Столько времени убила на мечты о нормальной семейной жизни, столько сил потратила на то, чтобы ее начать… А в итоге ей достаточно было всего лишь десятиминутного разговора с этим паршивцем Бонхэмом, чтобы она пошвыряла в чемодан вещи и отбыла на очередную войну. Неужели Эдвард прав — она за все хватается, но у нее никогда не хватает терпения довести начатое до конца?.. Возможно. Очень возможно. Многие, пережив трагедию и позор, нашли бы в себе силы тихо жить по-другому, а ее вот вновь потянуло на подвиги…

Опрокинув остатки виски, она решительно достала из сумочки мобильный и набрала номер Эдварда. Пусть он знает, кто ему звонит. Надо оставить человеку шанс на отказ от разговора, который может ему быть неприятен. И лишь после того как в трубке прозвучал первый гудок, Мэгги догадалась взглянуть на часы — в Вашингтоне было полвторого ночи. Прелестно…

— Мэгги… — Это было не приветствие и не вопрос, а утверждение.

— Привет, Эдвард.

— Ну, как там Иерусалим? Все стоит? — Небольшая пауза, потом: — Надеюсь, ты уже спасла этот мир?

— Еще нет. Я хотела поговорить…

— Ты выбрала чудесное время для разговора, Мэгги.

Ей послышалось в трубке звяканье посуды и музыка. А он не спит. Ужинает. И небось в «Ла Коллин».

— Ты ведь не спишь еще…

— Хорошо, подожди минутку.

Она слышала, как он извиняется перед своими соседями по столику и уходит — очевидно, в какой-нибудь укромный уголок ресторана, где не очень шумно. «Вероятно, мой звонок потешил его самолюбие. Лишний раз продемонстрировал всем присутствующим, что Эдвард — деловой, занятой человек, который кому-то мог понадобиться даже среди ночи. Очень по-вашингтонски…»

— Я слушаю, — наконец вновь раздался в трубке его голос.

— Хочу понять, что будет с нами.

— Что мне сказать по этому поводу? Давай-ка ты для начала придешь в себя и вернешься домой, а потом будем разговаривать.

— В каком смысле… приду в себя?

— В прямом. Да брось ты, Мэгги! Неужели тебе не надоело играть в миротворца? Это все плохо заканчивается, ты же знаешь.

Мэгги прикрыла глаза.

— Ты должен понять, почему я так взбесилась из-за тех коробок.

— Из-за коробок? Слушай, давай не будем тратить время на всякую ерунду!

— А если ты не понимаешь… или не хочешь понять…

— Тогда что, Мэгги? Ну что?

Эдвард повысил голос. Очевидно, на него уже стали оборачиваться.

— Тогда какой смысл…

— Какой смысл? Тогда я тебе вот что скажу: ты все за нас обоих решила в тот момент, когда отправилась в аэропорт.

— Эдвард…

— Я предложил тебе нормальную, достойную жизнь, Мэгги. А она тебе оказалась не нужна.

— Послушай, сколько можно ссориться? Неужели мы не можем поговорить спокойно?

— Не о чем говорить, Мэгги. Мне пора.

И он бросил трубку.

Мэгги настроилась было всплакнуть, но глаза оставались сухими. И даже ком к горлу не подкатил, как бывало раньше. На нее просто навалилась ужасная тяжесть. Наверно, так бывает во время приступов ишемии. Она вновь выглянула в окно. Значит, все кончено. Жалкая попытка пожить «нормальной жизнью» потерпела фиаско. Она мечтала когда-то о семье и доме, сидя в одиночестве на гостиничной койке… И вот сейчас она снова оказалась в том же положении — в одиночестве и на гостиничной койке.