Порт туманов - Жорж Сименон Страница 24

Большой Луи взглянул на море, превратившееся в черную дыру, потом украдкой на Мегрэ, пожал плечами и буркнул, обращаясь к комиссару:

— Подниметесь на борт?

Мегрэ заметил, что Ланнек держит что-то в руках: это был конец швартова. Он проследил глазами и увидел, как трос скользит по береговому кнехту, возвращаясь на судно. Значит, трос был просто наброшен на кнехт, а оба конца его закреплены на палубе. Это позволяло экипажу «Сен-Мишеля» отдать швартовы, не спускаясь на берег. Комиссар ничего не сказал. Он знал, что в порту никого не было. Жюли, должно быть, рыдала в своей кухне, в трехстах метрах отсюда, а кроме нее ближе всего к судну находились сидящие в тепле бистро портовики. Он ступил на стрингер, соскочил на палубу. Луи последовал за ним. Несмотря на волнорезы, море в порту было неспокойным, и «Сен-Мишель» поднимался и опускался на волнах, как бы подчиняясь мощному дыханию.

В черноте ночи виднелись лишь слабые желтые отблески на мокрых предметах. На носу судна маячил неясный силуэт — капитан, удивленно смотревший на Луи. На нем были высокие резиновые сапоги, непромокаемый плащ, зюйдвестка. Он не выпускал из рук каната. Трое со шхуны наблюдали за Мегрэ, так отличавшимся от них своим пальто с бархатным воротником и котелком, который он придерживал рукой.

— Вы не отплывете сегодня ночью! — сказал он.

Никто не возражал, только Ланнек и Большой Луи обменялись взглядами, которые значили: «Отплывем все-таки?» — «Не стоит».

Порывы ветра становились такими неистовыми, что было трудно удержаться на ногах. Наконец Мегрэ направился к знакомому ему люку.

— Пойдемте поговорим… Позовите также второго матроса.

Он предпочитал, чтобы в тылу у него никого не было. Все четверо спустились по крутой лестнице. Моряки сняли сапоги и плащи. Горела подвесная лампа, на столе стояли стаканы рядом с морской картой, испещренной карандашными пометками и жирными пятнами.

Ланнек бросил в печку два брикета угля. Он не предлагал своему гостю выпить и глядел на него искоса. Старый Селестен уселся в дальнем углу. Он был зол и встревожен, гадая, зачем это его вызвали в кубрик. Позы моряков говорили сами за себя: никто не хотел начинать разговора, потому что они не знали, что было уже известно Мегрэ, Капитан вопросительно смотрел на Большого Луи, который отвечал ему взглядами, полными отчаяния: он не мог объяснить происходящее в двух словах.

Откашливаясь, чтобы прочистить горло, Ланнек проворчал:

— Вы хорошо подумали?

Мегрэ сидел на скамейке, положив локти на стол. Он машинально вертел в руках пустой стакан, такой засаленный, что стекло потеряло прозрачность. Большой Луи стоял, немного наклонив голову, чтобы не задевать потолок. Ланнек для виду перебирал что-то в шкафу.

— Подумал о чем?

— Не знаю, какие у вас права, знаю только, что лично я подчиняюсь морским властям. Кто еще имеет право запретить судну войти в порт или выйти из него?

— Ну и что?

— Вы мешаете мне отплыть из Вистреама, а мне нужно в Ла-Рошель, взять груз. За каждый день опоздания я должен платить неустойку.

Разговор начинался скверно — в серьезном, полуофициальном тоне. Мегрэ уже слышал подобные речи: разве мэр не угрожал ему вот так же? Жан Мартино тоже взывал к властям, правда, не к морским: он угрожал дипломатическим скандалом.

Мегрэ шумно втянул воздух, бросил на моряков быстрый взгляд, в котором промелькнуло озорство.

— Не строй из себя хитреца, — сказал он по-бретонски, — а лучше налей-ка выпить.

Трюк Мегрэ мог не пройти. Но старый матрос первым удивленно повернулся к комиссару. Морщину на лбу Большого Луи разгладились. Ланнек, еще не совсем оттаявший, спросил: