Чувство льда - Александра Маринина Страница 24

* * *

Оконное стекло оставалось грязным, сколько его ни мой, иКсения давно уже оставила попытки оттереть мутные пятна, появившиеся невестькогда и неизвестно отчего. Первые годы она изо всех сил старалась поддерживатьэто жилище в достойном виде, все время мыла, терла, чистила, подклеивалаотрывающиеся обои, подмазывала белилами потолок, но постоянное отсутствие денегвсе равно сказывалось, квартира ветшала, мебель рассыхалась и трескалась,сантехника покрывалась желтоватыми разводами, и убожество и разруха наконецвзяли верх над хозяйственностью и аккуратностью. У Ксении больше не было силбороться, она устала и опустила руки. Ей было все равно. И даже ребенок,доченька любимая, Татка, малышенька единственная, – и та не пробуждала вженщине никакого интереса к жизни. Все предопределено, все распределено, каждыйполучил, что ему причитается, и на большее надеяться нечего.

Татка болеет с самого рождения, у нее диабет первого типа,ее нельзя отдавать ни в ясли, ни в детский сад – упустят, не справятся, иКсения сидит дома, работу бросила и занимается только дочкой. Так и живутвтроем на одну мужнину зарплату, а велика ли она у простого инженера, еслизавод, на котором он работает, по уши в долгах? Мало того, что невелика, такеще и не каждый месяц ее выдают.

Скорей бы зима кончилась, солнышко выглянуло, все-такиповеселее будет, а то уж совсем безрадостно…

Татка спит, и Ксения привычно сидит у окна и смотрит наулицу. Люди ходят. Разные. Хорошо одетые. Веселые. Машины проезжают дорогие.Какая-то другая жизнь, в которой откуда-то берутся и деньги, и радость, инадежды, и здоровье. Откуда? Знать бы – побежала бы хоть босиком, месяцамистояла бы в очереди, чтобы тоже получить хоть чуть-чуть. Глупые мысли, глупаяКсения.

Она отходит от окна, останавливается перед зеркалом, тожемутным, как и оконное стекло, и покрытым пятнами, точечками и какими-тоцарапинами. Почему, ну почему все так сложилось? Ведь была умненькойсимпатичной девчушкой, в школе хорошо училась, стала постарше – мальчишкиначали заглядываться. В институт поступила, встречалась с парнем, долговстречалась, дело к свадьбе шло, потом встретила того, кто стал ее мужем,голову потеряла, влюбилась до смерти. Мама была против, отговаривала, мол, непара он и вообще… Что «вообще», Ксения не понимала, она знала только одно:такая любовь случается раз в сто лет. Она любит, она любима, и при чем тут параили не пара?

Была свадьба, скромная – по средствам, которых не было ни всемье невесты, ни у жениха, потом долгая изнурительная борьба за рождениеребенка, несколько выкидышей, томительные больничные месяцы «на сохранении»,потом подарок судьбы – Таточка, Татуська. Ксения хотела назвать девочкукак-нибудь посовременнее, например, Настей, Катей, или уж совсем авангардно –Варварой или Ульяной, но муж настоял на Тамаре. Чем-то это имя было ему дорого,но чем именно – он так и не рассказал, только смотрел как-то странно, не тозадумчиво, не то загадочно, но без улыбки. Да ладно, Тамара так Тамара, лишь быбыла здорова и счастлива. Однако здоровья маленькой Татуське Господь не дал.

Ксения смотрит на свое отражение и пытается вспомнить товремя, когда она была частью той счастливой беззаботной жизни, текущей заокном, проплывающей мимо и даже самым тонким краешком не задевающей теперь ее.А что будет дальше? Уже шесть лет Ксения не работает по профессии, она вообщенигде не работает, сидит с ребенком, а вдруг что случится? Нет, не самоестрашное, не с девочкой, а с мужем. Попадет под машину, например, илипросто-напросто бросит ее. Зачем ему такая жена, неухоженная, с раннимиморщинами, опустившаяся, в старых джинсах и безразмерном свитере. Волос давноуже не касались ножницы парикмахера – надо экономить каждую копейку. Любовьмужа поддерживала ее все эти годы, давала силу, стойкость, но ведь все когда-токончается, и любовь тоже. И если он ее разлюбит и бросит, то что же с нейбудет? С ней и с Таткой? Как жить? На что жить?

Она судорожно хватает трубку старенького, давно разбитого исклеенного скотчем телефона и набирает номер мужа. Только услышать его голос,всего несколько слов, чтобы быть уверенной, что сегодня после работы онвернется домой. Руки дрожат, в горле стоит ком, который никак не удается сглотнуть,и от этого голос Ксении звучит сдавленно и испуганно.

– Что? – тревожно спрашивает муж. – С Таткойплохо?

– Да нет, с ней все нормально, она спит.

– А что тогда?

Он никогда не понимал, зачем она звонит ему на работу бездела, просто так. Он не понимал ее страха, не видел оснований для беспокойстваи сердился.

– Не знаю, – она уже почти плачет, с трудомсдерживается. – Мне как-то тревожно стало. С тобой все в порядке?

– Да что со мной случится, Ксюша, ну что ты, правослово, как маленькая.

Вот и сейчас сердится, она по голосу слышит. Муж недоволенею, глупой, плохо выглядящей, которая даже здорового ребенка родить не смогла.Бросит он ее, точно бросит, если еще не сегодня, то через неделю или черезмесяц.

Она плачет в трубку, так горько, так отчаянно, всхлипывая иподвывая, она так устала от вечного безденежья и ежечасного беспокойства задевочку, от этих неотмывающихся окон, от просачивающегося во все щели холодногосырого воздуха, от пятен на потолке и от старой клеенки на столе в кухне, скоторой от многолетнего мытья стерся рисунок…

– Ксюшенька, солнышко мое, – ласково говоритмуж, – я все понимаю, я знаю, как тебе тяжело, но потерпи еще чуть-чуть.Еще совсем немножко, ладно? Скоро у нас будут деньги. Уже совсем скоро.

От этих слов, сказанных так тепло, так мягко, она немногоуспокаивается. Ей кажется, что она почти видит его, сидящего, нет,расхаживающего по служебному помещению взад и вперед – такая у него привычка,он совершенно не умеет разговаривать по телефону, сидя на одном месте, ему обязательнонадо двигаться. Высокий, стройный, густые хорошо подстриженные черные с сильнойпроседью волосы, смуглая кожа, выразительные темные глаза, густые загнутыевверх ресницы, и весь он напоминает горький шоколад – темный, сладкий, но безприторности. Господи, какой же он красивый! Как милостива судьба была к ней,Ксении, когда подарила ей такого мужа! И если она будет действовать ему нанервы, он обязательно бросит ее, вечно плачущую, опустившуюся, да еще с больнымребенком на руках.

– Прости, – бормочет Ксения, – я больше небуду. Я уже не плачу.

Она понятия не имеет, откуда возьмутся деньги, о которых снедавнего времени начал говорить муж. Она даже отдаленно не представляет,откуда они могут появиться. Но так хочется ему верить! За все годы, прожитыевместе, он ни разу ее не обманул. Так, может быть, и в этот раз не обманет.

* * *

Звонок в дверь раздался в тот самый момент, когда Катепоказалось, что уже ничто не может помешать им с Андреем лечь наконец впостель. День для нее оказался пустым и оттого длинным и скучным, и вечер ненаступал мучительно долго. Сегодня с самого утра все не заладилось, инамеченные дела отменялись одно за другим. Сперва не состоялось назначенное ещенеделю назад собеседование по поводу новой работы (с прежней Катя уволилась ещемесяц назад), потом выяснилось, что подружка, с которой девушка собираласьвстретиться и вместе где-нибудь пообедать, заболела, и в довершение всего вбассейне, куда Катя ходила два раза в неделю, прорвало какую-то трубу, и егозакрыли на санитарный день. Она попыталась пройтись по магазинам, но никакогоудовольствия от похода не получила, потому что таких денег у нее не было.Вернее, их не было у Андрея.