Болдинская осень - Елена Кралькина Страница 24

– Ну и что там в музее?

– Знаешь, обстановочка там получше, чем у бабушки в Зареченске. Всякие штучки антикварные, картины… Отстой, конечно, в таком жить невозможно, но богато. Из хорошего – только фотография бабушки. Там она вместе с Роговой и Заком. Я такую же фотку у бабушки видела. Экскурсоводша – настоящая крыса. Если бы не дед, я бы ей показала. Пап, представляешь, она нам лапшу на уши вешала, что практически все из имущества Евгения Самуиловича сохранилось, а вот главное, что у него было в жизни, – скрипка – пропало. «Как только рука поднялась у нечистоплотных людей посягнуть на святыню?» – у экскурсоводши из глаз искры сыпались. Я от злости чуть не лопнула. Ну и в конце был прикол. Экскурсоводша с дрожью в голосе завела балалайку, что великий скрипач всю жизнь жалел, что у него нет детей. Жесть. Я сразу поинтересовалась: почему тогда ребенка из детского дома не взял? Дура стала мекать, бекать. Я ей прямо в лицо и выдала, что гадом был великий скрипач, жрал в три горла, а на сироту денег пожалел. Что было дальше, не знаю. Дед меня за руку взял и увел. Мы с дедом в кафе пошли, я хотела всю эту историю в Интернет скинуть, а дед не дал. Объяснил, что бабушка любила, а может быть, и до сих пор любит гада, в ее глазах он кумир, великий Скрипач. Бабушке может быть неприятно, что о нем будут плохо говорить. Я подумала, подумала и решила, что дед прав. Черт с ним, пусть гений остается белым и пушистым! Я тогда деда попросила узнать, могут у бабушки скрипку отнять или нет, она же дорогая, у родственничков великого наверняка слюни текут. Дед узнал. Мой биологический дед оставил завещание, где черным по белому написано, что скрипку он завещает бабушке. Так что экскурсоводша все врала. Между прочим, бабушка оформила отказ только от своей части наследства, а твоя, папа, осталась невостребованной. Ты наследство возьми и в детский дом на благотворительность отдай. Все какая-то польза будет.

Андрей промолчал, он выпил еще рюмку и решил напиться так, чтобы вообще ни о чем сегодня не думать и ничего не решать.

– Пап, ты чего пьешь? Тебе надо жить заново учиться, а ты пьешь. Ты вот считаешь, что дед тебя не любит, а у него гипертонический криз был, когда он узнал, что у тебя на заводе проблемы. Ты-то молчал и сам на себя все взвалил, нет чтобы с дедом посоветоваться.

– Как, гипертонический криз? Почему я ничего не знаю? – Эмма подлила себе коньяка в рюмку.

– Не знаешь, потому что дед вас бережет, я ему слово дала, что вам ничего не скажу. Он очень о нас беспокоится. На зимние каникулы вы меня у бабушки в Зареченске оставили, так он сразу приехал, меня за ручку водил. У деда бзик, что я могу под машину попасть. Мы с ним круто каникулы провели. В ресторан ходили и в филармонию на бабушкин концерт. Мы ей лучшую в городе корзину цветов подарили. Знаете, как бабушке хлопали? Три биса было. Дед мне объяснил, что бабушка очень счастливая, потому что у нее есть мы с папой и скрипка.

– Скажи мне, пожалуйста, высокомудрая дочь, зачем нас летом дед из Зареченска в Москву вытурил, если не из вредности? Только отдыхать начали… – В душе у Андрея оформился самый настоящий когнитивный диссонанс – тесть, черт бы его драл.

– Только не ругайтесь на меня, это из-за меня мы из Зареченска уехали, – Ксения опустила глаза, а Эмма подлила себе еще коньяка. – Я пошла к соседке, к Таньке, вы мне не разрешали одной на улицу выходить, а мне пить очень захотелось. Вот мы с Танькой и решили быстренько в магазин сбегать, колу купить. Колу мы купили… а по дороге домой нас с Танькой чуть машина не сбила. Нас какой-то парень спас. Продавщица из магазина бабушке наябедничала, бабушка деду позвонила, не знала, что делать. Он велел в Москву ехать. Теперь все. Вы обещали не ругаться. А насчет того, что я зазнаюсь, ты, папа, не переживай. За мной Яшка следить будет, если что заметит, сразу в лоб даст, мы договорились.