Чада в лесу - Рут Ренделл Страница 24

Когда вода ушла, в оставшейся грязи нашли велосипед, две тележки из супермаркета, зонтик с голыми спицами, как обычно — пакетики из-под чипсов, банки из-под кока-колы, презервативы, одну кроссовку, всякую одежду, плетеное кресло, старый видеомагнитофон и турецкий ковер.

Вексфорд ожидал от Фриборна дальнейших указаний, но их не поступало. Он позвонил в управление, где ему сказали, что заместитель начальника полиции еще неделю назад ушел в отпуск.

— Думаю, мы должны двигаться дальше, что скажешь? — спросил он Бёрдена.

— А есть ли смысл проверять, откуда взялись все эти хлопчатобумажные свитера и джинсы? Некоторые так порваны, что их не узнать.

— Пусть это возьмет на себя Линн. Хуже точно не будет. Но первым делом мы должны заняться родителями и выяснить всю подноготную Джоанны Трой.

Этим ранним утром, когда только начало светать, он решил осмотреть сад. Не очень радостное занятие. Нет, конечно, он не считал себя большим садоводом. Он не знал, как называются многие растения, понятия не имел, как они будут по-латыни или в номенклатуре Линнея, не понимал, каким нужен свет, а каким тень, какие надо часто поливать, а какие нет. Но ему нравилось любоваться ими. Он любил посидеть здесь летним вечерком, насладиться запахами, тишиной и красотой бледных цветов, закрывающих бутоны на ночь.

Хотя стихи Браунинга сами по себе ему не нравились — особенно ужасные эпитеты, вроде «любовный», — но с общим настроением он все же был согласен: Бог и вправду гуляет по саду. Его сад, казавшийся ему самым спокойным местом на земле, сейчас был похож на настоящее болото или еще хуже — на топь, которую безответственно осушили, а потом забросили, как непригодную землю. Растения, которые когда-то были здесь и которые он называл «те хорошенькие красненькие штучки» или «те, с чудным запахом», либо бесследно исчезли, либо превратились в пучки мокрых веток. Но ему было жаль не себя, а Дору. Это она создавала сад, подбирала растения и кустарники, заботилась о них, отдавала им свою любовь. Казалось, только лужайка осталась невредимой — блестящая с желтым отливом и чертовски зеленая.

Он вернулся в дом, снял сапоги и начал искать туфли, которые оставил где-то здесь. Дора говорила по телефону. Она сказала:

— Тебе решать, не так ли? — и он сразу понял: разговор идет о чем-то неприятном, и ему бы не хотелось знать, о чем.

Она попрощалась и положила трубку. Только один человек, не считая Бёрдена, мог позвонить в восемь утра, но с Майком она никогда бы не стала говорить так резко.

— Что стряслось с Сильвией на этот раз?

— Кэл переезжает к ней. Наверное, это произошло бы еще раньше, но Нил поднял шум. Думаю, из-за мальчиков.

— Ничего удивительного. Я бы поступил так же.

— Но сейчас он, кажется, позабыл о своих возражениях, нашел себе кого-то.

Проезжая по Форест-роуд, Вексфорд обдумывал эти слова. Может, им с Дорой просто сильно повезло, раз они сумели сохранить свой брак? Или, может, в их время люди больше дорожили браком, а развод считался если и не позором, то, во всяком случае, самым последним делом? Люди женились и выходили замуж для того, чтобы создать прочную семью. Если бы первая жена Бёрдена не умерла, сумели бы те сохранить свой брак? Он не мог припомнить никого из своих одноклассников, чьи родители были бы в разводе. Среди друзей его родителей и соседей не было ни одного разведенного. Но, может, половина этих семей была глубоко и тайно несчастна? Не разражались ли постоянно в этих домах горькие ссоры, в присутствии детей — его одноклассников? Кто знает? Ему даже думать не хотелось о том, что сейчас испытывает его зять Нил, — он любил его, а тот обожал своих детей. Сейчас ему придется смотреть на то, как что называется «новый папа» будет заботиться о его мальчиках и как они, возможно, постепенно станут к нему привыкать. Подарит ли он им новую маму — мачеху? А все потому, что он надоел Сильвии и с ним не о чем было поговорить. Может, нехорошо так думать, но разве этот Кэл — не самый ужасный зануда на свете? Со временем его красота увянет, а сексуальные возможности, если их тоже можно считать притягательным достоинством, ослабеют…

Выкинь это из головы, сказал он себе, когда они с Вайном подъезжали к последней улице в Кингсмаркэме. Это будет его первая встреча с Джорджем и Эффи Трой, хотя с ними уже встречался и говорил Вайн. Вексфорд обратил внимание, как подтянут Джордж; сам он был толще — вот до чего доводит переедание — и гораздо ниже. У жены было интересное лицо и приятные манеры, казалось, она женщина с характером. Эти маленькие готические домики, рассыпанные по Кингсмаркэму и Помфрету, были вполне привлекательны, но тесны и темны: комфорт, когда их только начали строить, был принесен в жертву ошибочной идее — Оксфордское Движение, затем Раскин, смутно припоминал он, — о том, что Англия станет лучше, если вернется к Средневековью. Сейчас он сидел на стуле, который был слишком мал для него.

Обменявшись с Троями всего лишь парой фраз, он уже понял, что Эффи будет говорить за двоих. Она будет отвечать связно, без эмоций, хотя вопросы, которые он задавал, как раз сильно затрагивали чувства.

— Мне жаль, что приходится вас об этом спрашивать, и я бы не стал, не будь это так важно. — Он не мог разгадать выражения темных глаз, смотревших на него из-под черных бровей. — Мы слышали, ваша дочь бросила школу, когда ее обвинили в том, что она украла деньги у одного из своих учеников.

— Кто вам сказал такое? — вопрос задал отец, а не мачеха.

— Ответить я не имею нрава. Но правда ли это?

Эффи Трой заговорила медленно, взвешивая каждое слово. Вексфорд вдруг подумал: если иметь мачеху, как, возможно, придется его внукам, то лучше такую, как Эффи.