После любви - Виктория Платова Страница 24

– Ты из-за этого переживаешь? Из-за того, что явыставил тебя дурой перед каким-то индюком? Перед недоноском? Он прав. Именноиз-за этого я и переживаю. Истина (как и любая, застигнутая врасплох истина)выглядит почти непристойно. Ненависть к Доминику, проведшему сеансразоблачения, вспыхивает мгновенно: а он еще имел наглость сделать мнепредложение, этот трус, этот жирдяй, этот мешок с удобрениями! Мазила,неудачник, грязная свинья!..

– Ты ошибаешься, Сашa – хрюкает грязная свинья. –Ты очень сильно ошибаешься.

– Нам не о чем больше говорить, Доминик.

Ослепленная ненавистью, я делаю то, что не должна быладелать ни при каких условиях: я пинаю обломки, топчу ногами лицо Девушки СДевятью Жизнями, от которой еще недавно была без ума.

– Ты все разрушил! Разрушил!..

Доминик никак не реагирует на мою ярость. Он стоит в углукомнаты, с опущенными плечами, опущенной головой. Краска на его руках изменилацвет, теперь она вовсе не такая яркая, какой была вначале, наверное, то жесамое происходит и с кровью, когда кровь становится воспоминанием.

Задерживаться здесь дольше не имеет смысла.

Я не жду, что Доминик окликнет меня, но он окликает:

– Сашa..

– Я пришлю Фатиму, она все уберет.

– Это ты все разрушила, Сашa. Моя жизнь…

– Твоя жизнь – дерьмо!

Дерьмо. Le merde в чистом виде, без всякого вкрапленияl'amour. Я торжественно провозглашаю это у входной двери, прежде чем захлопнутьее за собой: что бы ни сказал сейчас Доминик – ответа я все равно не услышу, авсе его слова, отскочив от дерева, к нему же и вернутся.

…Алекс должен ждать меня в номере, так было условлено.

Вместо этого я застаю его у стойки, он о чем-то оживленноболтает с Фатимой, флиртует с Фатимой, черт возьми, уж не ревную ли я? Фатиматоже хороша: никакой пресловутой восточной сдержанности, никакой пугливости,круглое голое лицо смеется, круглый голый рот приоткрыт – и наказание завольность не предусмотрено: марокканцы чрезмерно либеральны со своимиженушками, рано или поздно это вылезет им боком. Я всегда считала Фатимукрасавицей, достойной лучшей участи, чем быть женой повара при отеле, но теперьмогу суверенностью сказать: здесь ей самое место. Что успел сказать ей Алекс?Что-то забавное – она снова улыбается, прикрыв ладонями подбородок, их тыльнаясторона украшена татуировками из хны, это может впечатлить кого угодно.

Алекс тоже попался.

Не потому ли он лезет в карман за портмоне и вынимает оттудаочередную десятку? Просто наблюдать за этим – выше моих сил.

– Фатима! – окликаю я девушку. – Зайди кхозяину.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Отнеси Наби рыбу и отправляйся кДоминику.

Ни на чем не основанная, никчемная ревность заставляет менясовершать одну глупость за другой. Я зачем-то повысила голос на Фатиму,зачем-то разговариваю с ней как с прислугой, хотя мы всегда были на равных.Женщины, помогающие мужчинам справляться с делами.

– Рыбу? – удивляется Фатима.

– Где пакет? – спрашиваю я у Алекса.

– Разве вы не видите?

Все правильно, я давно приметила и пакет, он стоит в ногахАлекса, слегка завалившись набок; прежде, чем пакет перекочует к Фатиме,необходимо изъять из него ключ. Что я и делаю, затратив на это чуть большевремени, чем следовало бы: простые механические движения призваны вернуть мнепокой и равновесие.

– Какая муха вас укусила? – интересуется Алекс,когда мы остаемся одни. – Набросились на бедную девушку…

– Вы должны были ждать меня в номере…

– А теперь бросаетесь на меня! Что-то произошло?

– Пока не знаю. Фатима вас удивила?

– С чего вы взяли?

– Вы отдали ей десятку. Я видела.

– Это внеплановая десятка. Я просто купил у нее однувещь.

– Какую же?

Вместо ответа Алекс перегибается через стойку и собираетплотные кусочки картона, оставленные Фатимой: мимо меня проплывают обе половинылошади, и оба бабуша, и дворец Бахия.

– Я купил у нее карты для арабского гадания.

– И вы уже знаете, как ими пользоваться?

– Конечно. Это несложно. Я научу и вас.

В руках Алекса карты преображаются: теперь они кажутся мнестаринными, едва ли не раритетными, десять евро за такой подарок судьбы – суммаявно недостаточная.

– Четырем сторонам каждой карты соответствуют половинкичетырех предметов. Лампа, кальян, дворец…

– Это Бахия.

– Все может быть. Персонификация предметов в данномслучае меня не интересует. Только символика. Лошадь, полумесяц со звездой,кошка, верблюд и так далее. Всего двадцать карт. Укладываем по пять карт в ряд,получается четыре ряда. И смотрим, какие из половинок совпали. Ихместорасположение значения не имеет – они могут совпадать и сверху, и снизу,важно, чтобы карты были соседними. Цельный рисунок даст нам ответ:

– Какой же?

– Полумесяц – исполнение желаний.., Змея – наличиеврагов. Лепешка – застой в делах, раскрытая книга – их расцвет. Как видите, всеочень просто.

– Действительно просто. А что означают бабуши?

– Что такое бабуши?

– Туфли… Или башмаки, как вам больше нравится.

– А-а… Дорогу, конечно. Не самый сложный символ. Несамые сложные трактовки.

– Мне кажется, Фатима продешевила.

– Нисколько. Так что случилось с вашим другом?

– Несчастье…

Сказать сейчас о том, что доски с картинами уничтожены,означает выставить себя не только полной дурой. Но и обманщицей, сраноймистификаторшей.

– Несчастье… или скорее форс-мажор.

– Вот как?

– Досок больше нет. Этот идиот…

– Ваш приятель? – деловито уточняет Алекс.

– Да. Этот идиот, мой приятель, разбил их в щепы. Ниодной не осталось. Не знаю, что на него нашло. Полное помрачение сознания, неиначе.

Вопреки ожиданиям, Алекс никак не реагирует на мои слова.

– Мне очень жаль, Алекс. Вы приехали напрасно. Дажетень на его лицо не упала, вот проклятье!

– Совсем не напрасно, Сашa.

Ну почему, почему в его устах это снова не выглядиткомплиментом, элементарным знаком внимания симпатичной женщине! или нет:женщине с изюминкой. Или нет: женщине – владелице ключа, поднятого со днаАтлантического океана.

– Во-первых, я получил чудесные карты. Во-вторых,чудесное письмо. И наконец, вы, Сашa. Этого больше, чем достаточно.