Сети сатаны - Оливер Петч Страница 24

Он сжал ее руку, холодную и влажную, как вымокший хлеб. Когда уже решил, что Маргарита замолчала навеки, губы ее задрожали. Поначалу она шептала так тихо, что Иоганн не мог ничего разобрать. Он склонился над самым ее лицом и понял наконец, что она ему говорила.

Это были всего два слова, и они поразили Иоганна словно громом.

– Уйди… прочь…

Те самые слова, которые Маргарита кричала в лесу. И теперь она адресовала их ему. Затем с губ ее сорвалась фраза, которая навсегда врезалась юноше в память.

– Уйди… прочь… ты… дьявол!

Иоганн задрожал, мир внезапно утратил краски, все вокруг почернело. Он поднялся – в глазах у него стояли слезы – и прошептал:

– Прощай, Маргарита. Я тебя никогда не забуду.

Он в последний раз провел рукой по ее золотистым волосам и повернулся к двери. И кого она увидела в нем? Или что?

Иоганн, ты страшен мне…

Юноша брел по улицам, как призрак, не разбирая дороги. Та единственная, которую он любил, прокляла его.

* * *

Следующим утром, еще до завтрака, отец позвал Иоганна к себе. Как это часто бывало в последнее время, Йорг Герлах сидел вразвалку за столом, и перед ним стоял кувшин вина. Глаза его были налиты кровью. Не в пример их прошлым встречам, отец жестом предложил Иоганну сесть. Некоторое время он молча смотрел на сына, потом наконец заговорил:

– Твоего брата до сих пор не нашли, – начал Герлах-старший, тяжело ворочая языком. – И я сомневаюсь, что он найдется. Должно быть, вороны уже обгладывают его кривые кости.

Отец произнес это с таким холодом, что Иоганн невольно поежился.

– Буду честным с тобой, – продолжал Йорг Герлах. – Тебе здесь отныне не место. Люди и раньше смотрели на тебя искоса. Эти твои фокусы, бесконечные расспросы, твое поведение, будто ты чем-то лучше других… Но теперь ты перегнул палку. Из-за тебя твой младший брат пропал в лесу, а дочь фогта лежит в кровати ничем не лучше мертвеца! – Отец смотрел на него с ненавистью. – Ты навлек позор на нашу семью, и я не хочу, чтобы ты оставался в этом доме.

Иоганн даже не шелохнулся. Маргарита прокляла его, теперь проклял отец… Но его слова, как ни странно, ничуть не трогали Иоганна, словно не находили дороги к сердцу. Еще слишком велико было смятение после встречи с Маргаритой.

– Конечно, силой прогнать тебя я не могу. – Йорг пожал плечами. – Чтобы отец гнал сына – так не годится, даже если сын этот такой непутевый, как ты. Но если ты останешься, то жизнь твоя превратится в ад, я тебе обещаю. Никто не станет с тобой разговаривать, даже братья. Ты будешь выполнять самую грязную работу и жрать во дворе вместе с собаками. – Он глотнул вина и отер бороду. – Но я не изверг какой-нибудь. У тебя в комнате лежат мешочек монет, теплый плащ и пара крепких башмаков. Забирай их и ступай с Богом – или с чертом, уж не знаю. Чтобы завтра утром тебя здесь не было. Люди решат, что ты просто смылся. Они поймут.

Йорг Герлах стал подниматься, но Иоганн раскрыл рот, и он снова сел.

– Откуда в тебе эта ненависть? – спросил юноша спокойным, рассудительным тоном.

– Откуда? – Отец рассмеялся. – Думаю, ты лучше меня знаешь.

– Ты не понял меня. Да, я сбежал, как последний трус, из леса, и меня не было с матерью, когда она умирала. Но я говорю не об этом. Ты всегда меня ненавидел. Разве не так? Ни разу я не слышал от тебя доброго слова, никогда ты не брал меня на руки. Никогда не баловал меня и не играл со мной. Даже с Мартином ты обходился лучше. Почему?

Отец долго молчал, глядя на сына заплывшими от пьянства глазами. Наконец громко кашлянул.

– Ладно, что уж там! Все равно ты уйдешь, так почему б тебе не узнать?

Он перегнулся через стол, и Иоганн почувствовал его пропитанное вином дыхание.

– Да, это правда, – тихо произнес Йорг Герлах. – Я никогда не любил тебя как сына – потому что ты не мой сын.

Иоганн вздрогнул, словно получил удар под дых.

– Твоя мать была самой красивой женщиной в округе, но, Господь свидетель, люди говорили правду – она была проклятой шлюхой! – прошипел отец, и в его глазах вдруг заплескалась ненависть. – Я мог дать ей все, что она хотела, но меня ей было недостаточно. Целого Книтлингена ей было недостаточно! Она думала, что чем-то лучше других, прямо как ты! Да, дома она молчала и не поднимала головы, но в трактире с проезжим сбродом… там она и смеялась, и плясала, и грешила напропалую. Доказать я ей ничего не мог, но люди болтали всякое, и я знал, что там что-то нечисто. Особенно когда в город заявился этот малый, этот… колдун!

– Колдун? – Иоганн по-прежнему сидел в оцепенении. – Что… что за колдун?

– Бледный парень с черными волосами, таскал в мешке всякий магический хлам. Он явился с запада, из-за Рейна. Эдакий схоласт, бродячий студент и шпильман! – Отец презрительно фыркнул. – Утверждал, что может читать по звездам и разговаривать с мертвыми. Он околдовал твою мать, да, не иначе! На вид ему было лет двадцать, и волосы были такие шелковистые, черные как смоль, – как у тебя. Но глаза, клянусь, то были глаза старца! Как… как у дьявола! Они с Элизабет тайком встречались в лесу. Я это знаю! Она возвращалась совсем другим человеком и в постели была холодна, как рыбина. А через девять месяцев на свет появился ты… ублюдок!

Последнее слово Йорг Герлах буквально выплюнул. Иоганн почувствовал капельки слюны на своем лице.

– Этот парень имел наглость прийти снова, когда ты уже родился, – продолжал с презрением в голосе отец. – И почему только он не забрал тебя! Ну а я позаботился о том, чтобы он убрался из города. Видит Бог, если б он вовремя не смылся, мы сожгли бы колдуна, как чучело!

Он рассмеялся, но потом вновь обрел серьезный вид.

– С тех пор за спиной меня называют рогоносцем. Люди думают, я ничего не знаю, но я чувствую это каждый день. Всякий раз, когда ты попадаешься мне на глаза, я ощущаю стыд. – Отец поднялся. – А теперь ступай! Ты чужой среди нас и всегда был таковым! Уходи и больше не возвращайся в Книтлинген, чтоб никто больше не вспоминал об этом проклятии!

Йорг Герлах направился к двери. Иоганн смотрел на его широкую спину, пока не остался один в комнате.

Некоторое время он неподвижно сидел за столом. Потом взглянул на распятие в углу, украшенное засушенными розами, на клетки с курами под лавкой, куда он любил забираться в детстве, на сундук с маминым приданым и на выцветший образ святого Христофора, косо висящий на стене, который так часто приносил ему утешение… И смахнул все это с себя, как старую кожу. Затем поднялся и направился в свою комнату.

Отец не солгал. На кровати лежали мешочек с монетами, плащ и пара башмаков из крепкой телячьей кожи. Иоганн надел башмаки, накинул плащ, привязал мешочек к поясу и взял в углу посох, который когда-то вырезал для Мартина. Направился было к выходу, но тут вспомнил про нож, спрятанный под доской. Одинокому путнику не помешало бы какое-нибудь оружие. В конце концов, нож можно продать, ведь он явно стоил хороших денег. Иоганн приподнял доску, вынул клинок и спрятал в карман. По пути к выходу он захватил со стола кусок сыра и половину буханки хлеба и спрятал все под плащ.