Нежная стерва, или Исход великой любви - Марина Крамер Страница 23

Это удалось ей не сразу и с большим трудом, пришлось основательно потратиться и вложить много собственных сил и нервов. Сколько раз муж орал на нее, когда она заставляла его вставать, ходить, двигаться, когда заставляла соблюдать все врачебные назначения и диету, весьма жесткую и противную из-за ранения желудка. Но Марина не обращала внимания, упрямо настаивая на своем.

– Какая же ты стерва, Коваль! – стонал Малыш, но та неизменно отвечала:

– Мне не нужен инвалид, я хочу здорового, сильного мужика, способного гасить меня ночи напролет! Иначе уйду к другому!

– Стерва! – орал он, сгребая жену в охапку и не выпуская без порции поцелуев.

Словом, первого мая она забрала его домой почти в прежнем состоянии, на своих ногах и полного сил. Весь народ гулял в центре, отмечая праздник, а Марина с Егором в окружении телохранителей и Розана сидели в беседке у бассейна, и Серега жарил свои фирменные шашлыки. Егор наслаждался шедеврами сушиста из «Шара», ради праздника превзошедшего самого себя в приготовлении этих блюд. Было уже совсем тепло, даже трава кое-где пробивалась. Коваль потягивала текилу, к которой не прикасалась со дня покушения на Егора. Тот улыбался, поглядывая в сторону жены:

– Не балуйся, накажу!

– Я же аккуратно, по чуть-чуть! – оправдывалась она, но стакан отставила, поймав на себе ехидный взгляд Розана.

– Все, Коваль, похоже, отпилась ты – Малыш решил за тебя всерьез взяться!

– Отвали, да? Захочу – так налакаюсь – ахнете вместе с Малышом! – пригрозила уязвленная Марина.

– Давай-давай, а я тебя потом высеку! – пообещал Егор без тени улыбки, и она замолчала.

Просидев до темноты, Коваль решила, что пора бы и расходиться – многовато впечатлений для первого дня дома. Они поднялись в спальню, Егор пошел в душ, и она не смогла отказать себе в удовольствии присоединиться. Наблюдая с улыбкой за ее жадными ласками, Егор поинтересовался:

– Похоже, моя девочка не размялась ни с кем за это время?

– Нет, – ответила она, опускаясь на колени и глядя на него снизу. Он, кажется, удивился:

– Что, вообще?

– Как ты можешь, а? Ты лежал в коме, а я, по-твоему, скакала по чужим постелям?

– Не обижайся, любимая, – попросил он. – Просто я знаю тебя, знаю, как любишь ты мужское внимание и ласку. О господи, – пробормотал, отрываясь от нее буквально на секунду. – Я и забыл, какая ты, моя сладкая…

Утром, откатившись от неподвижно лежащей поперек кровати Марины, муж соизволил поинтересоваться:

– Устала, любимая?

Она молчала, не в силах шевельнуться.

– Может, поедим?

После бурных и затяжных занятий любовью он ел нереально много, ей же при воспоминании о съестном стало дурно.

Пока Егор был на кухне, Коваль добралась до зеркала и ужаснулась – вид у нее был, как у проститутки после «субботника» с ее быками – глаза ввалились, вокруг них – чернота, лицо безумное, волосы висят сосульками. Кошмар! Вернувшийся муж обнял ее сзади, положил на плечо голову и страстно прошептал на ухо:

– Ты самая прекрасная женщина, любимая моя. Я люблю тебя, с ума схожу, исполню любое желание…

Она спала почти сутки, приходя в себя после любовного марафона, даже не вставая поесть – сил не было. Приехавший Розан, глядя на ее бледное лицо с огромными синими кругами вокруг глаз, улучил момент, когда Егор вышел из каминной, и просто скорчился от смеха:

– Ха-ха-ха, Коваль! Вот не знал, что Малыш такой жеребец! Смотри, насмерть замучает, если ты его не приструнишь!

Она только отмахнулась, улыбаясь:

– Пусть, лишь бы ему хорошо было!

– За что ж ты любишь-то его так, скажи? – спросил вдруг Розан тихо и серьезно.

– Просто за то, что он есть, за то, что мой.

– Ты, дорогая, хоть бы делами поинтересовалась!

– Я ж тебе, Серега, доверяю.

– Я заказал оборудование для казино, бумаги подпиши.

– Оставь, посмотрю. А про Самсона – ничего? – понизив голос, спросила Коваль, которую этот вопрос волновал куда сильнее, чем собираемая с подкрышных коммерсов дань или прибыли от казино и клубов. От этого зависело ее спокойствие и безопасность ее мужа, а это куда более ценные вещи.

– Пока нет. Малыш знает, кто его?

– Нет. И не узнает, – жестко произнесла она, давая понять, что этот вопрос больше не обсуждается.

Вернулся из кухни Егор, принеся жене чашку кофе и сигареты. Розан начал прощаться, ехидно поглядывая в Маринину сторону, но та сделала вид, что не замечает. Егор недоуменно спросил:

– Что это с твоим Розаном?

– Шок и удивление. Это ведь только ты не видишь, во что меня превратил, а Розан не слепой.

– По-моему, он просто завидует.

– Тебе или мне?

Егор захохотал, обняв ее. Возможно, на подобные проявления чувств его подталкивало желание безраздельно владеть этой женщиной, подчинять ее себе и видеть, что она безропотно идет на это. Такая неуправляемая и взбалмошная в жизни, в постели Коваль становилась совершенно другой, она не любила главенствовать, а с удовольствием отдавала свое невероятно желанное тело во власть мужа, выполняя любые его просьбы и причуды. Только там Егор чувствовал себя ее хозяином. В остальное время жена не подчинялась никому, наоборот – от одного только взгляда этой женщины бледнели многие уверенные в себе мужики, а толпа отморозков с уголовным прошлым, именуемая бригадой, беспрекословно подчинялась и делала все, что говорила Наковальня. И только он, Егор Малышев, знал, какая она на самом деле нежная, ласковая и желанная…

Врачи запретили на какое-то время Егору работать, и он не ездил в офис, принимая все бумаги по факсу тайком от жены. Марина, конечно, это знала, но молчала, понимая, что дела в корпорации и так идут не очень-то. У нее самой их было не меньше, дел-то, она бывала дома только по вечерам, и Егор встречал ее так, словно отсутствие любимой было по меньшей мере недельным. Коваль в кои-то веки не ездила на разборки, не наводила дисциплину в бригаде железной рукой – Розан освободил ее от этого, оставив только бумажки по «Империи удачи».

– А то ты в последнее время жестокая стала, пацаны бояться начали, – шутил он. – Такая красивая женщина – и замашки мясника!

– Ты решил воспитать из меня нежную курсистку, падающую в обморок от слова «дура»? – смеялась Марина.

– Ага, упадешь ты в обморок от этого слова, как же! Матом кроешь, словно десять пасок отсидела! Самой-то страшно не бывает, назад не оглядываешься?

– Я, Серега, стараюсь этого не делать. Жить сегодня надо, ведь завтра может и не наступить при нашей с тобой жизни. Не хочу вспоминать то, что было в прошлом, иначе могу с ума сойти. Ты и сам ведь знаешь, – они сидели вдвоем в ее кабинете в офисе «Империи», и Розана вдруг потянуло на задушевные разговоры: