Пока телефон не зазвонил - Оксана Обухова Страница 23

— Но она же поругалась с Евгенией Сергеевной, — изобразил недоумение майор. — Поругалась, но пришла довольной, так?

— Ну, — девушка подхватила наигранное изумление, но сделала это простосердечно. — Странно… я об этом раньше не думала… Лариса и вправду, как будто приз выиграла…

— Интересно, какой? — подтолкнул следователь.

— Не знаю, — Дарья задумчиво прикусила нижнюю губу. — Но она была довольной — точно. Смеялась.

— Над чем?

— А надо всем. Так просто.

«Веселье Лара подцепила где-то в деревне, — сделал еще одну пометочку Гущин. — Ее телефонные звонки определили, с половины пятого она разговаривала только с Дашей… Интересно, кто и чем смог так обрадовать «русалку», если на ее настроении даже размолвка с хозяйкой не сказалась?»

Вопрос. Причем, совсем не исключено, что коренной.

Сыщик подался вперед, повесил между коленей руки со сцепленными в замок пальцами.

— Даша, постарайся, пожалуйста вспомнить. Лариса не вела себя так, словно куда-то торопилась? Не поглядывала на часы?

— Да что вы! — совершенно искренне изумилась девушка. — Наоборот, это я ей напомнила, что уже начало десятого! Ларка в облаках витала, а я ей напомнила, что батька вот-вот начнет трезвонить или навстречу выедет, и Ларка ему снова попадется!

— В смысле?

— Ну так она ж по берегу идти собиралась, а батька ей навстречу на машине выехал бы. Потом спросил бы, как разминулись да еще б обнюхал.

— А-а-а…

— Папа Ларку ловит… То есть, ловил. С сигаретами. Если б еще раз поймал, то обязательно выпорол бы. Я ее проводила через огород до реки и все. — Дарья загрустила: — Больше я ее не видела.

— Ты никогда ее не провожала? — негромко спросил сыщик.

Дарья помотала низко опущенной головой.

Распрощавшись с девушкой и выйдя на улицу, сыщик сел на лавочку возле палисадника Селезневых и достал мобильный телефон. Позвонил Мартынову, узнал, что группа только-только прибыла к мосту ниже Заборья и собирается выгружаться. Стас предупредил приятеля, что будет позже и отправился к Евгении Сергеевне, к которой появилось несколько вопросов.

Доковыляв до ворот из чугунного литья, сыщик встретил возле них Аню и умильную Занозу с подозрительным пристрастием наблюдавшую за соседскими курицами. Деланное равнодушие таксы ее хозяина не обмануло.

— Ань, фон Маргаритовна вообще-то охотничья собака, — с улыбкой напомнил сыщик. — Смотри. Проморгаешь, соседи кур не досчитаются.

— Дак мы заплатим, — безмятежно заявила девочка. — И вообще-то, я не проморгаю. А фон Маргаритовна — приличная собака.

— Ну-ну, — усмехнулся Гущин и вспомнил несколько бесславных стычек коротконогой таксы со столичными голубями. — Пожалуй, ты права.

Стас прошел в незапертую калитку, поднялся по крыльцу и отметил, что нога на удивлении ведет себя достойно, хотя ей и досталось в путешествии по пересеченной местности. Но вероятно, Гущин дал необходимую передышку поврежденному суставу, пока беседовал с Дарьей.

Евгению Сергеевну майор нашел на кухне. Та крутилась между разделочным столом и плитой, где аппетитно булькал борщ и жарились котлеты.

Увидев сыщика, Львова обрадовалась.

— Вы вовремя, Станислав. Сейчас обедать будем.

Гущину совсем не хотелось портить настроение хозяйке. Как известно, качество блюд напрямую зависит от душевного спокойствия повара.

И посему, взяв паузу, майор дождался пока Львова выключит огонь под кастрюлей и переложит котлеты со сковородки на блюдо. Сидя на крайне неудобном барном стуле у высокого разделочного стола, он некоторое время наблюдал, как депутатка ловко накрывает обеденный стол, выставляет нарядные столовые приборы. Понимая, что за этим последует приглашение детей и гостей-мужчин на обед, Гущин ее остановил.

— Евгения, нам надо поговорить. Сядьте, пожалуйста.

Львова выполнила просьбу, села через стол от Гущина на такой же барный стул и поставила локти на столешницу.

— Слушаю вас, Станислав.

— Евгения Сергеевна, — протокольно приступил майор, — почему вы не рассказали о том, что в вечер пятницы поругались с Ларисой?

Депутатка подняла вверх аккуратные выщипанные брови:

— Поругалась? — переспросила, и Гущин сразу понял, что некорректно сформулировал вопрос. Как могла депутат Госдумы «поругаться» с деревенской девочкой-прислугой?! Но Львова уже сама скорректировала вопрос ответом: — Я сделала Ларисе — замечание, Станислав Петрович. Попросила ее одеваться на работу менее откровенно.

— А как она была одета?

— Вызывающе. — Львова вскинула подбородок. — И мне казалось, что об этом не надо упоминать людям, которые видели ее… тело.

«В том и дело, что — тело, — мысленно зарифмовал майор. — Причем облепленное мокрым платьем, разрезанным к тому же».

— Евгения Сергеевна, если можно, объясните, пожалуйста, что конкретно вызвало ваше недовольство?

Брови снова уползли под челку, но внимательный строгий взгляд Гущина напомнил, что депутатка говорит со следователем. И тот не любопытствует, а работает. Причем, по ее просьбе.

Евгения Сергеевна на секунду опустила голову, переформатировала лицо из недовольного в спокойное. Вновь поглядев на сыщика, ответила четко:

— Лариса расстегнула платье до бюстгальтера. А платье и так излишне откровенно ее обтягивало и было коротким. Выставляя на стол перед мужчинами тарелки с едой, она нагибалась. — Львова покривилась: — Мне надо еще что-то объяснять? Надо описывать, как вываливались наружу ее… прелести из бюстгальтера?

— Наверное, это было не слишком аппетитно для ужинающих. — Гущин был стопроцентным мужиком и вовсе так не думал, но он старался помочь Львовой справиться с неловкостью. Не каждой женщине приятно признаваться в том, как она отреагировала на выставленные напоказ «достоинства» молоденькой прислужницы. Но работа… Работа прежде всего: — И все же, Евгения, — Стас намеренно убрал из речи официозность, — почему вы не рассказали о том, что дали нагоняй Ларисе?

Львова ответила совершенно хладнокровно:

— Я не считала, что это может как-то повлиять на следствие. Ларису я отчитала приватно. Наедине. То есть, это не могло как-то сказаться на ее судьбе: поговорили — разошлись.

— Но по этой причине Лариса в тот день ушла с работы раньше, так? Значит это все-таки сказалось.

Львова снова наклонила голову:

— Я принимаю ваш упрек, — проговорила едва слышно. — Если бы вы знали! — депутатка резко подняла к сыщику лицо с алыми пятнами на скулах. — Если бы вы знали, как часто я упрекаю себя в этом! Вспоминаю, что плохо рассталась с несчастной девочкой!

— Ну так почему ж не рассказали? — мягко повторил сыщик.