Не все трупы неподвижны - Вадим Россик Страница 23

— Завидую вам. Я бы тоже хотел посмотреть эти корабли. Я ведь из России.

— О-ля-ля! Мы с Жаном почему-то сразу так и подумали: мсье Росс — из России! — восклицает Жанна.

Пападопулосов не принимает участия в нашем разговоре. Он сосредоточенно ест картофельную запеканку, думая о чём-то своём, болгарском.

Ужин готовится закончиться не менее приятно, чем начался. По просьбе Жана Луиза делает нам дижестив — чудесный коктейль из красного портвейна, бренди и яичного желтка.

— О, я обожаю порто-флип! — восторженно заявляет коротышка, наблюдая за тем, как зубастая Луиза ловко смешивает в шейкере ингредиенты коктейля со льдом.

Когда перед каждым стоит рюмка, полная розового нектара, посыпанного тёртым мускатным орехом, Жанна с энтузиазмом предлагает:

— Друзья! А не перейти ли нам в гостиную? Устроим шикарный светский вечер. Мсье Росс, мсье Пападо! Вы играете в баккара?

Не дожидаясь нашего согласия, Жанна подхватывает свою рюмку и держит путь в гостиную. Цок-цок-цок-цок! — цокают по керамическим плиткам пола её высокие каблуки. Я не умею играть в баккара, но волей-неволей тащусь следом за самоуверенной байкершей. Хочу посмотреть на светский вечер. И совершенно зря.

В гостиной вместо шикарного светского вечера нас встречает аскетичный мсье Франсуа с пудовым распятием на груди, раскрытым Божественным Писанием в руках и религиозным безумием в глазах. Гостеприимный, как могила.

— Камбрэ, — звучно произносит старый Камбрэ, едва наша процессия оказывается в гостиной.

— Очень приятно, мсье Камбрэ. Вы не будете возражать, если мы здесь сыграем партию в баккара? — улыбается религиозному фанатику Жанна, устраиваясь в кресле за круглым столом. — Жан, доставай карты!

Жанна ставит рюмку с дижестивом на стол, грациозным движением вытаскивает сигарету, не подозревая, что нельзя соединять уголь, селитру и серу. Будет взрыв.

— Святая Лурдская дева! — оглушительно взрывается Франсуа, выкатывая глаза, покрытые сетью кровяных прожилок. Толстые стёкла очков превращают прожилки в уродливые красные пиявки, присосавшиеся к белкам. — В этом непорочном месте пьянство запрещено! Так же как курение табака, азартные игры, разврат и прочие непотребства! Немедленно покиньте гостиную!

— А где можно курить? — задаёт вопрос Жан, тактично пряча за спину свою рюмку.

— Если не боитесь продать бессмертную душу дьяволу, курите у себя в номере!

Франсуа вопит так, как будто мы хотели в гостиной отведать крови христианского младенца. Я замечаю, что Пападопулосов уже испарился из гостиной. Словно успел надеть тюбетейку-невидимку.

— Луиза! Где ты, старая скорлупа? Адольф! Кассандра!

Первой на отчаянный зов старикана является зубастая Луиза. Шаркая ногами, она входит в гостиную, видит Жанну с сигаретой, рюмку на столе, укоризненно качает головой и голосом из туфлей объявляет:

— Здесь нельзя пить спиртное и курить. У моего мужа астма.

Жанна красиво поднимает брови и без всякой ажитации произносит своим ломким голосом:

— Мне кажется, что вы выдуваете из мыши слона, мсье Камбрэ, но если нельзя, значит, нельзя. Предлагаю перенести светский вечер в нашу комнату. Жан, ты не против?

Я восхищён выдержкой Жанны. Настоящая аристократка! Верно сказано: бриллиант, брошенный в грязь, остаётся бриллиантом, а пыль, поднятая до небес, остаётся пылью. Не помню, кто сказал.

А вот и Адольф просовывает свой длинный подбородок в дверь. Он жадно разглядывает симпатичную Жанну. Злобный тип гнусно оживился, глаза светятся голодным блеском. Видимо, он не знает, что вечером все женщины кажутся красивыми. Чтобы узнать наверняка, нужно посмотреть утром. И кстати, дерьмо, даже политое дорогим одеколоном, остаётся дерьмом. Тоже не помню, кто сказал.

В общем, шикарный светский вечер не удался. Мсье Франсуа показал нам, кто здесь есть ху. В баккара я не играю, настроение испорчено, поэтому оставляю рюмку с порто-флипом на столе и, несмотря на уговоры общительных бельгийцев, отправляю себя в свой номер. Поднимаясь по скрипучей лестнице, с горечью думаю о том, что мой удел — лишь изнурительные походы в санктуарий, опасные прогулки в заброшенном саду и тягостные беседы со скорбным разумом Анибалем. Ну и ладно.

В коридоре на втором этаже я вижу Кассандру. Голубоглазка выходит с ведром и шваброй в руках из последнего пустующего номера. В ушах наушники плеера. Говорят, что встретить женщину с полным ведром к удаче. Меня осеняет одна классная идея. Впрочем, это моё субъективное мнение.

— Халло, Кассандра!

— Халло! — машинально отвечает девчушка, но, видимо, вспомнив что-то неприятное, отворачивает от меня личико.

— У меня к тебе просьба. Ты не могла бы вызвать на утро такси? Слышишь меня?

Кассандра снимает наушники и спрашивает обиженным тоном:

— Зачем вам такси?

Это, конечно, не её дело, но ведь каждая нормальная женщина обязательно лезет не в своё дело, поэтому я кротко отвечаю:

— Хочу поехать в Сет.

Кассандра с проснувшимся любопытством смотрит на меня.

— Зачем вам в Сет?

— Посмотреть знаменитые русские парусники «Седов» и «Крузенштерн». Они сейчас стоят в Сете. Я с детства мечтал их увидеть.

Годится ведь как предлог? Кассандра неожиданно предлагает:

— Я могла бы сама вас туда отвезти, мсье Вадим. Мне бы тоже хотелось посмотреть на эти парусники.

Я удивлён. Оказывается, девочки-эльфы интересуются парусниками? Никогда бы не поверил!

— У тебя есть машина?

— У Адольфа есть пикап. Я договорюсь с ним.

Я в нерешительности.

— Я бы не хотел, чтобы Адольф знал о моей поездке.

Кассандра лучезарно улыбается. Совсем как раньше.

— Не беспокойтесь, мсье Вадим. Он ничего не узнает. Я что-нибудь придумаю. Ну, совру чего-нибудь.

Вот в этом я не сомневаюсь. Ладно, так тому и быть. Пусть златовласая Кассандра будет моим билетом в Сет. Договариваемся о технических деталях завтрашней поездки. Прочный союз заключен.

— Чюсс!

— Чюсс!

Запираюсь в своём номере. Чувствую, насколько я выдохся. В изнеможении роняю себя на диван. Зачем я еду в Сет? Любоваться старыми парусниками? Конечно нет. Чтобы внести смятение в ряды неизвестных врагов.

Поднимаю себя одной только силой воли, натягиваю футболку, смоченную в священном источнике, устраиваю бессильное тело в постели. Глаза закрываются сами собой. Оревуар, среда!