Как две капли воды - Сандра Браун Страница 23

Она начала неуверенными пальцами водить каранда­шом по бумаге. Написала букву "б". Рука так дрожала, что она уронила карандаш. Он скатился по ее бедру и застрял где-то сбоку в щели кресла.

Тейт стал его доставать, сильными пальцами касаясь ее бедра. Он вложил карандаш ей в руку и нацелил его на страницу блокнота.

– Что – "б"?

Она подняла на него жалобный взгляд, умоляя о про­щении. После этого она дописала слово и повернула блокнот так, чтобы он мог прочитать.

– "Больно", – прочел он вслух. – Тебе больно писать правой рукой?

Эйвери виновато закивала.

– Очень больно, – прохрипела она и подняла правую руку, где кожа была еще слишком чувствительна.

Она твердила себе, что это ложь во спасение. Нельзя говорить ему правду, пока она не в состоянии объяснить всех подробностей. Каракули на бумаге, несколько клю­чевых слов – от этого он только придет в ярость и беспо­койство. А в таком состоянии он ни в коем случае не поверит ей, что его собираются убить.

Он тихо рассмеялся.

– Ты посрамила Джека. Удивляюсь, как я сам этого не заметил. Наверное, у меня в голове слишком много всего, чтобы обращать внимание на эти мелочи. – Сомкнув руки на пояснице, он с наслаждением потянулся. – Ну что ж, мне тоже пора ехать. Уже поздно, а дорога неблиз­кая. Насколько я понимаю, завтра тебе снимут гипс. От­лично. Ты сможешь двигаться.

Глаза Эйвери заволокло слезами. Этот человек, при всей его доброте, возненавидит ее, стоит ей открыть ему правду. За время ее болезни он невольно стал для нее цен­тром бытия. Понимал он это или нет, но он был ее един­ственной опорой.

Теперь она должна отплатить ему за его доброту и со­общить три ужасные вещи: его жена погибла; ее место занимает тележурналистка, посвященная теперь во все подробности его частной жизни; и существует кто-то, кто собирается его убить.

Ее слезы вызвали у него не столько жалость, сколько раздражение. Он в нетерпении отвел глаза и вдруг заме­тил пачку газет на подоконнике. Их принесли сюда по ее просьбе. Это все были старые номера с отчетами об авиа­катастрофе. Тейт показал на них рукой.

– Не понимаю, о чем ты плачешь, Кэрол, – сорвался он. – Ты прекрасно выглядишь. Господи, ты ведь могла вообще не выжить. И Мэнди тоже. Как ты не можешь понять, что тебе чертовски повезло? – Он сделал глубо­кий вдох и усилием воли взял себя в руки. – Прости. Я не хотел тебя обидеть. Я понимаю, сколько тебе пришлось пережить. Но все могло быть гораздо хуже. Для тебя и всех нас. – Он натянул куртку. – Пока.

С этим он и ушел.

Эйвери долго смотрела ему вслед. Вошла сестра и ста­ла готовить ее ко сну. Она поднялась с кресла и пошла на костылях, но это пока удавалось ей с трудом. Ей было больно опираться на костыли руками. К тому времени, как она улеглась и сестра вышла, она совершенно выби­лась из сил.

Не меньше физической была и моральная усталость, но уснуть Эйвери не могла. Она пыталась представить себе, каким станет лицо Тейта, когда он узнает правду. Это будет для него суровое испытание, причем как раз в то время, когда он наиболее уязвим.

Когда в ее сознании мелькнуло это слово – «уязвим», ее внезапно пронзила другая мысль. Как только она назовет себя, она станет не менее уязвимой. Она тоже станет мишенью для того, кто готовит покушение на Тейта Ратледжа.

Как это ей раньше не пришло в голову? Когда выяснится, что под именем Кэрол Ратледж все это время скрывалась тележурналистка Эйвери Дэниелз, злоумышленник поймет, что допустил роковую ошибку, и будет вынужден что-то предпринять. Она станет такой же потенциальной жертвой, как и Тейт. Судя по холодной решимости, кото­рую она слышала в его голосе, он не станет колебаться.

Она села на постели и стала вглядываться в тени, блуждающие по комнате, словно ожидая, что безвестный и безымянный враг прямо сейчас накинется на нее. В ушах гулко отдавались удары сердца.

Господи, что ей делать? Как защитить себя? Как защитить Тейта? Если бы она и вправду была Кэрол, она бы…

Не успев сформулировать мысль, она стала искать возражения. Это невозможно. Тейт разоблачит ее. И злоумышленник тоже.

Но если она продержится в этой роли до тех пор, пока не узнает, кто этот тайный его враг, она сможет спасти ему жизнь.

И все же начать жить жизнью другой женщины казалось немыслимым. А как же ее собственная жизнь? Формально Эйвери Дэниелз больше нет. Никто ее не хватится. У нее не осталось ни мужа, ни детей, ни родных. Карьера и без того рухнула. Одной только ошибки, одного неверного вывода хватило, чтобы в глазах всех она стала неудачницей. Она не только не сумела стать достойной своего отца, она даже его безупречной репутации умудрилась навредить. Работать на студии «Кей-Текс» в Сан-Антонио равносильно приговору к годам тяжелого труда. Хотя у студии была достаточно приличная репутация, а сама она была по гроб благодарна Айришу за то, что он дал ей хоть какое-то место, в то время как никто не желал даже давать ей интервью, все равно работа здесь была равносильна сибирской ссылке. Она оказалась изолированной от репортерских кругов, с которыми действительно считались в обществе. После работы на кабельном телевидении и корреспондентом в Вашингтоне студия «Кей-Текс», конечно, была падением.

Но как раз сейчас ей в руки идет сенсация. Если она станет миссис Тейт Ратледж, она сможет проследить и описать предвыборную кампанию и покушение изнутри. Она будет не просто автором материала, она будет его участницей.

Что могло бы быть лучше для возвращения в высший эшелон журналистской иерархии? Кто из журналистов мог похвастать такой уникальной возможностью? Она могла бы назвать десятки коллег, кто отдал бы за это правую руку.

Она кисло улыбнулась. Ей не понадобилось жертво­вать правой рукой, но она уже пожертвовала своим ли­цом, именем и индивидуальностью. Спасти человеку жизнь и получить гигантский толчок в карьере будет вполне адекватной компенсацией за такую несправедливость. И когда наконец всплывет правда, никто не сможет ее в чем-то упрекнуть. Она не искала этой возможности, ей ее навязали. И Тейта она тоже не собирается эксплуатировать. Выше своей карьеры она ставила возможность оградить его от грозящей опасности, спасти его жизнь, которая стала ей так дорога.

Конечно, риск будет огромен, но журналисты всегда рискуют головой в погоне за материалом. Ее отец каждо­дневно рисковал жизнью. Его мужество было отмечено Пуллитцеровской премией. Если он во имя своих репор­тажей был готов отдать жизнь, то почему она должна требовать от себя меньшего?

Однако она понимала, что такое решение надо прини­мать по зрелом размышлении. Ей следует подойти к этому вопросу прагматически, а не эмоционально. Она возьмет на себя роль жены Тейта, а следовательно, окажется в кругу ее знакомств и интересов. Она станет жить с его родными, под непрестанным оком людей, которые близко знают Кэрол.

Огромность этого риска пугала, но тем труднее было устоять перед искушением. Последствия могут быть са­мыми неожиданными, но и награда – соответствующей.