Нерв - Дик Фрэнсис Страница 23

Поражений было слишком много, чтобы на них не обратили внимание. Дни проходили, и я замечал, как меняется тон, в котором люди разговаривают со мной. Некоторые, и Корин в частности, выказывали что-то, похожее на удовольствие. Другие выглядели смущенными, третьи – сочувствующими, остальные – сожалеющими. Когда я проходил, все головы поворачивались мне вслед, и я мог почти чувствовать сплетни, которые оставлял за своей спиной. Но, в сущности, я не знал, что говорят обо мне, и однажды спросил Тик-Тока.

– Не обращайте внимания, – отмахнулся он. – Стоит выиграть пару скачек, и они снова забросают вас лавровыми венками. Дайте задний ход всему, что они говорят теперь. Это мошкара, гнус, вот и все.

Больше я ничего не смог из него вытянуть.

Вечером в четверг Джеймс позвонил в мою берлогу и попросил зайти к нему домой. Довольно несчастный, я шел в темноте и размышлял, не собирается ли он, подобно двум другим тренерам, найти извинительную причину и взять для своих лошадей кого-то еще. fl не мог обижаться на него. Владельцы, наверное, вынудили его отказаться от жокея, который постоянно портит им настроение.

Джеймс ждал меня возле своего кабинета и отступил на шаг, приглашая меня пройти первым. Он последовал за мной, закрыл дверь и почти агрессивно глядел на меня.

– Я слышал, – сказал он без всякого вступления, – что вы потеряли нерв.

В комнате стало совершенно тихо. Слегка потрескивал огонь в камине. За стеной в просторном боксе лошадь била копытом об пол. Я смотрел на Джеймса, и он мрачно глядел мне прямо в глаза.

Я не отвечал. Молчание затянулось. Я не был удивлен, я догадывался, что болтали обо мне, когда Тик-Ток отказался передать эти разговоры.

– Нельзя упрекать человека, если он потерял нерв, – уклончиво проговорил Джеймс. – Но тренер не может продолжать использовать того, с кем такое случилось.

Я молчал.

Он подождал несколько секунд и продолжал:

– У вас проявляются классические симптомы… Вы тянетесь по кругу почти последним, дергаете лошадь по каким-то непонятным причинам, застреваете на старте, чтобы не попасть в общую кучу, и «останавливаете такси». Вы боитесь упасть. В этом все дело.

Почти оцепенев, я задумался над его словами.

– Несколько недель назад, – продолжал он, – я обещал вам, что если услышу какие-нибудь слухи о вас, то, прежде чем поверить, сам удостоверюсь, правдивы ли они. Помните?

Я кивнул.

– В прошлую субботу несколько человек выразили мне сочувствие, потому что мой жокей потерял нерв. Я не поверил им. Я сам стал внимательно наблюдать за вами.

Я обреченно ждал, когда опустится топор. На этой неделе я проиграл пять раз из семи.

Он резко подошел к креслу возле камина и тяжело опустился в него. Раздраженно бросил:

– Боже мой, да садитесь же, Роб. Только не стойте, как оглушенный буйвол, и не молчите.

Я сел и уставился на огонь.

– Я надеялся, что вы будете отрицать, – проговорил он усталым голосом. – Так это правда?

– Нет, – сказал я.

– Это все, что вы можете сказать? Мало. Что-то случилось. Вы обязаны мне объяснить.

Я обязан ему многим.

– Не могу объяснить, – в отчаянии проговорил я. – Каждая лошадь, с которой я работал в последние три недели, вела себя так, будто ее ноги увязают в патоке. Причина – в этих лошадях… Я остался таким же. – Слова прозвучали несерьезно и невероятно даже для меня самого.

– Определенно вы утратили чувство лошади, – медленно проговорил он. – Наверное, Боллертон прав…

– Боллертон? – вырвалось у меня.

– Он всегда говорил, что вы никудышный жокей, каким вы и были вначале, и что я выдвинул вас слишком быстро… дал вам первоклассных лошадей, а вы еще не созрели для них. Теперь он повсюду самодовольно ходит и заявляет: «Я вам говорил». Он так доволен, что не может говорить ни о чем другом.

– Мне очень жаль, Джеймс, – пробормотал я.

– Вы больны или что? – сердито спросил он.

– Нет, – ответил я.

– Они говорят, что падение с лошади три недели назад напугало вас – в тот день, когда вы упали на голову, и лошадь перекатилась через вас. Но ведь с вами было все в порядке, когда вы уехали домой, разве не так? Я помню, вы немножко ушиблись, но не создалось впечатления, будто вы дрожите от страха, снова упасть.

– Я ни разу и не вспомнил то падение.

– Но почему же? Почему, Роб?

Я покачал головой. Я не знал почему. Он встал и открыл буфет, в котором хранились бутылки и бокалы, налил виски и подал мне.

– Я не могу убедить себя, что вы потеряли нерв, – продолжал Джеймс. – Я вспоминаю, как вы провели скачку с Темплейтом на Святках, всего месяц назад. Вы сделали почти невозможное. Человек не способен так основательно измениться за такой короткий срок. Прежде чем я взял вас, разве не вы работали со всеми неотесанными и опасными лошадьми, когда тренеры не хотели рисковать своими лучшими жокеями? Потому-то я и взял вас, я помню это очень хорошо. И все те годы, что вы где-то провели, нанимаясь пастухом, и разные фокусы в родео… вы не того сорта человек, который вдруг без причины теряет нерв, и особенно в середине самого захватывающего и успешного сезона.

Фактически первый раз за день я улыбнулся, поняв, как сильно я хотел, чтобы он не потерял веру в меня. Я сказал:

– У меня такое чувство, будто я борюсь с туманом. Я стараюсь сделать все, чтобы заставить этих лошадей идти быстрее, но они все полумертвые. Или я полумертвый? Не знаю… Какой-то заколдованный круг,

– Боюсь, что так, – мрачно проговорил он. – И можете представить, какие у меня трудности с владельцами. Все, кто вначале сомневался, теперь укрепились в своих сомнениях. Мне не удается разубедить их… точно паника на бирже: все что-то продают. А вы как плохая акция, от которой надо отделаться.

– На какие скачки я могу надеяться? – спросил я. Он вздохнул:

– Не знаю. У вас могут быть все лошади Брумма, потому что он совершает круиз по Средиземному морю и пока до него еще не дошли слухи… И две мои. Они участвуют на следующей неделе. Остальные – подождем, увидим.

Я едва заставил себя выговорить, но мне надо было знать:

– А как насчет Темплейта?

Он в упор посмотрел мне в глаза.

– Я ничего не слышал от Джорджа Тирролда. Думаю, он согласится, не может же он вышвырнуть вас после того, как вы выиграли для него столько скачек. Он нелегко меняет свое мнение, и тут есть надежда, ведь именно он впервые обратил мое внимание на вас. Если не случится что-нибудь худшее, – добавил он рассудительно, – думаю, вы можете рассчитывать на Темплейта в Зимнем кубке. Но если вы придете с ним последним… это будет конец.

Я встал и допил виски.

– Я выиграю эту скачку. Любой ценой. Выиграю.